Книга Личные мотивы. Том 2, страница 107 – Александра Маринина

Валентине все сказанное Ниной Сергеевной казалось ужасной неправдой, она была уверена, что хозяйка не права ни в одном своем слове. На самом деле Валентина Евтеева хотела именно страдать и ждать, потому что последние годы в основном этим и занималась. Она сама не осознавала, что только так может испытывать комфорт и удовлетворение.

– Это и есть то решение, к которому я, по-вашему, не готова? – сердито спросила она.

– Именно так, деточка, – мягко ответила Нина Сергеевна. – Ты не готова. И я не сказала бы тебе ни слова, если бы у нас с тобой было впереди еще какое-то время. Но его, судя по всему, нет, твое дело в Москве закончено, и ты уедешь в ближайшие дни, так что пришлось сказать тебе уже сейчас, хотя ты, повторяю, к этому не готова.

– А вам не приходит в голову, что вы ошибаетесь? – с вызовом сказала Валентина. – Вы не настолько хорошо знаете меня, чтобы судить. Мы с вами знакомы всего полтора месяца, это слишком мало, чтобы по-настоящему узнать человека и иметь право поучать его.

– Ну, своего Гашина ты знаешь еще меньше, – усмехнулась Нина Сергеевна, обрывая увядший цветок в широком ящике, стоящем на террасе. – Но это не мешает тебе судить о мотивах его поступков. Не обижайся на меня, деточка. Лучше постарайся запомнить то, что я сказала, и на досуге обдумай.

Но ни запоминать слова Нины Сергеевны, ни тем более обдумывать их Валентина не собиралась. На следующий день она позвонила Стасову с очередной просьбой: помочь договориться со следователем, чтобы ей дали свидание со Славомиром Гашиным. Стасов обещал помочь, и спустя короткое время Валентина снова ехала в Москву, в Управление внутренних дел, на территории которого был задержан Гашин. Следователь, уже знакомый ей по Южноморску, сказал, что может дать ей не больше десяти минут.

– Я вызвал Гашина на допрос, – строго сказал он. – Сейчас его доставят, я выйду на десять минут, и вы сможете поговорить. Больше я ничего не могу для вас сделать.

– Спасибо! – горячо поблагодарила Валентина.

Она мысленно много раз представляла себе эту встречу и была уверена, что, как только они останутся вдвоем, все переменится. Они бросятся друг к другу, и Гашин крепко обнимет ее, и они будут целоваться, и между поцелуями он торопливо скажет ей, что любит, что мучается чувством вины и надеется, что когда-нибудь она поймет и простит его, а она ответит, что уже простила…

И теперь она в холодном неуютном кабинете ждала, когда откроется дверь и появится Славомир. Такой красивый, такой необыкновенный, такой любимый. Во рту пересохло, руки дрожали, ноги были ватными, и ей пришлось прислониться к краю письменного стола, чтобы стоять более уверенно. Вот сейчас, вот сейчас…

Он вошел. Угрюмый, хмурый, какой-то пришибленный и неожиданно старый. Ни следа не осталось от его вальяжности и снисходительной ироничности, перед Валентиной стоял совсем другой человек, в глазах которого не было привычного ей блеска. Он даже не был таким красивым, каким она его помнила.

«Мне это только кажется, – упрямо думала она, глядя на Гашина. – Мне только кажется. Конечно, он арестован, он под следствием, ему грозит тюрьма, он находится в камере с отбросами общества, с уголовниками, бандитами и наркоманами, и какое еще выражение лица у него может быть? На самом деле он остался все тем же Славомиром, которого я люблю, и я должна дать ему надежду, силы, я должна поддержать его».