Книга Бегство Джейн, страница 197 – Джой Филдинг

После Бостона поездка должна была занять около полутора часов, может, немного дольше. Все зависело от интенсивности движения на дороге. Сейчас только десять часов. До места она доберется ко времени ленча. Может, родители Майкла накормят ее горячим? Она усмехнулась, потом предостерегла себя от излишнего легкомыслия.

Интересно, какой прием ей окажут? Что сказал им Майкл? Что они знают обо всем случившемся?

Милые старые добрые доктор и миссис Уиттекер, подумала Джейн. Вот они стоят рядом, но не прикасаются друг к другу. Она ни разу не видела, чтобы они взялись за руки. А ведь это вы сделали вашего сына таким, какой он есть, не так ли, миссис У.? Совместное мытье в возрасте, когда это становится уже недопустимым, дало себя знать. Джейн не подозревала миссис Уиттекер в том, что она растлила своего сына. Нет, сама миссис Уиттекер пришла бы в ужас лишь от мысли о возможности такого растления. Но, какими бы невинными ни казались эти совместные ванны и какими бы невинными ни были они на самом деле, они не позволили миссис Уиттекер поставить нужные границы своей ответственности, а это в свою очередь помешало Майклу ограничить свои аппетиты, воспитать в себе необходимые запреты и понять их необходимость.

Уиттекер-старший, доктор философии, ученый до мозга костей, казался на первый взгляд весьма дружелюбным, но на самом деле это был холодный, отстраненный от семейных дел и отношений человек, весьма далекий от Майкла как отец, хотя становился более или менее доступным, когда речь шла о его внучке. Джейн называла его Берт, он не противился, но было заметно, что ему больше бы понравилось, если бы она титуловала его официально — доктор. Что касается его жены, то Джейн не могла про себя и за глаза называть ее иначе, чем миссис Уиттекер, но эта высокая, статная, властная женщина настаивала, чтобы невестка называла ее мамой. Джейн пошла на компромисс и называла ее Дорис. С этого времени отношения между двумя женщинами стали очень натянутыми, хотя были прикрыты маской взаимной вежливости.

Так что она могла рассчитывать на весьма прохладный прием, если не вообще на открыто враждебный.

Джейн с облегчением вздохнула, выехав на шоссе. Если уж она одолела этот отрезок пути, то, видимо, у нее хватит сил и на остальную дорогу. Машин было немного, что позволяло ей ехать с приличной ровной скоростью. Она решила не слишком «гнать лошадей», чтобы добраться до места пусть немного позже, чем вообще не добраться. Хотя бы один раз в жизни ей придется набраться терпения.

А что она могла сказать о своих собственных родителях?

Она помнила, что ее отец был человеком невысокого роста, полноватым, с тихим голосом, которому он, однако, умел придать значительность. Он был директором средней школы в Хартфорде. Человек увлеченный, совестливый и справедливый. Он стоял в пикетах вместе со своими учителями, когда те бастовали в знак протеста против нового школьного законодательства. Он никогда не покупал немецких товаров, памятуя о том, что два года воевал с немцами во время войны. Когда он неожиданно умер от сердечного приступа в возрасте сорока четырех лет, Джейн пришлось не давать волю собственному горю и позаботиться о матери, которая и в лучшие времена была склонна к истерическим реакциям.

Ее мать имела быстрый ум и еще более быстрый характер. Она была капризна, требовательна и раздражительна, и Джейн, только став взрослой, сумела принять и полюбить мать такой, какой она была, со всеми ее недостатками, а может, и благодаря им. К моменту ее смерти они были так близки, как никогда прежде. Когда она умерла, Джейн оплакивала вместе с ней и своего отца. Потом она отвела горю и тоске укромное место в одном из уголков своей души и успокоилась.