Книга Русский пасодобль, страница 98 – Алеся Кузнецова

Париж, декабрь 1918г.

Деньги от продажи зашитых в подол драгоценностей закончились. У меня еще были оплачены два дня и две ночи в старом заброшенном доме на краю Парижа, где я снимала комнату. Сухой кусок невероятно вкусного хлеба заканчивался и я знала, что уже завтра мне нечего будет есть и нечего будет продать. Андрей зря пожертвовал своей жизнью. Если бы он только позволил мне умереть там вместе со всеми, кого я любила. Но он решил иначе, за нас обоих.

Город был наполнен голодными русскими аристократами, и работу в нем найти было невозможно. Хотя кому-то удавалось устроиться, даже неплохо. Какой это был день? Сложно сказать, но было холодно и я помнила, что где-то скоро должно быть Рождество. Не такое, как было дома, с сугробами снега, веселыми гимнами и тихой радостью. Такого больше не будет. За последние месяцы я забыла, что такое радость. Даже само это слово казалось кощунством. Здесь декабрь был тоскливым, голодным и холодно-бескровным. Поступок Андрея и забота Мари, с которой я познакомилась по дороге и которая заботилась во время моей лихорадки после ранения, лишь отодвинули грядущие события. Но я знала, что мое время приходит, и не боялась этого. Там под Ярославлем вместе с полковником погибла и княжна Анна, а та тень, которая все еще была мною, лишь заканчивала здесь свой путь мучений. Достав при первых проблесках света в маленьком окошке самую дорогую вещь, с которой я бы не рассталась ни при каких обстоятельствах, я коснулась острых граней, спрятавших внутри себя красное пламя рубинов и тихонько прошептала: “Сила льва, смелость орла, мудрость змеи”. И, прикрыв глаза, вспомнила того, кого не забуду никогда в жизни. Через мгновение я услышала стук в дверь и поняла, что пришло время покинуть мое последнее пристанище, которое было кровом, пока я пыталась выжить и найти работу в этом городе. Мое главное сокровище я спрятала на груди среди одежд и решительно открыла дверь, пропуская хозяйку комнат внутрь.

Так я оказалась впервые на улице и, зная, что больше мне не удастся выживать в этом городе, просто бесцельно бродила среди улиц в надежде все же найти хоть какую-то работу. К вечеру стало понятно, что и этой надежде не суждено сбыться. Становилось все холоднее, и очень кружилась голова. Я присела у высоких ступеней незнакомого здания с вывеской “Школа Мадам Форжерон”. Кто-то открыл окно и я закрыла глаза. События в моей голове перемешались и я забыла, что больше нет моего дома и моей страны и больше нет Андрея. В мыслях я кружилась с ним под звуки нашей мазурки в последнем танце, ритмы переполняли меня, а Андрей улыбался и был совсем рядом. Звук оркестра стал тише, и теперь я слышала лишь рояль, что продолжал играть нашу мелодию. Где-то впереди мне улыбался и звал танцевать Андрей, я улыбнулась, насколько мне хватило сил, и начала танцевать навстречу ему, становясь все ближе и ближе, и вот нужно сделать последнее движение, чтобы вновь очутиться в его руках, но вокруг послышались крики и суета и кто-то заслонил Андрея. Словно сквозь пелену я слышала возгласы:

– Девушка упала, позовите доктора!

– Но кто оплатит доктора? Вряд ли у нее есть деньги. Может, вы оплатите? Проходите и не мешайте заходить ученикам мадам. Расступитесь.

– Но так нельзя, она совсем молоденькая и так красиво танцевала! Позовите доктора!