Книга Свет за горами, страница 22 – Алеся Кузнецова

– А сама, что думала?

– А сама… Когда маленькая была, надеядась, что он приедет за мной, как герой, в медалях и заберет нас с мамой домой. Борьке обрадуется тоже. Маленькая думала, что мать не права, что сбежала. А потом я выросла и больше о такой ерунде не размышляла.

– Найти, когда выросла, не пыталась.

– Я же в следственном на практике была. Мне там знакомые помогли по базе пробить.

– И что?

– Погиб он. Через три года после того, как мы сбежали. А мать всю жизнь боялась, что найдет и пряталась. Он милиционером был. Пошел на задание и не вернулся. Я потом в отчете прочла. Что лез в самые опасные дела. Поэтому такой конец был предсказуем.

– И ты думала, что если бы мать не сбежала, то все могло бы быть по-другому.

– Думала. И мать обвиняла, пока не выросла.

– А потом что?

– А потом все хорошо. Уехала и забыла это все.

– Забыла, но с братом и матерью не общаешься. И по-твоему это и есть “все хорошо”.

– Со стороны может и не очень выглядит. Но у меня правда все хорошо. Зачем только разоткровенничалась сейчас? Думала, что сама об этом давно забыла. Никому раньше об этом не рассказывала.

– Это все от стресса. День у тебя нелегкий выдался. Что-то срезонировало, может. Какой-то звук напомнил или запах. Что угодно может быть. А может я показался неотразимым? И ты почувствовала, что не сможешь устоять передо мной.

– Скажешь тоже. Ты всегда таким самоуверенным был? Или это отсутствие других представителей человеческой расы убедило тебя в собственной неотразимости?

– Не знаю, но медсестры в клинике считали меня интересным. Белкам здесь я тоже нравлюсь.

– Поздно уже. Тебе пора.

– Я думал ты меня пригласишь остаться. Я же раненый. А у тебя доброе сердце.

– Кто тебе такую ерунду про сердце сказал? Меня разной называли, но доброй меня еще никто не считал.

– У тебя слезы были на глазах, когда про сокола рассказывала. И потом когда перевязывала мне ногу. И потом тоже.

– Ерунда. Если хочешь, я тебе помогу дойти к себе.

– А обратно через лес одна пойдешь? Или тебе у меня больше нравится?

– Захар! Даже не думай.

– Вообще-то думать мне никто не может запретить. Ты мне нравишься. Я о тебе сегодня думал, засыпая.

– А , так вот что тебе снилось, когда ты кричал : “Не подходи ко мне!”.

Захар помрачнел. Ладно, раз вечер не обещает стать романтичным, пойду я. Он встал и прихрамывая дошел до двери, потом, словно что-то вспомнив посмотрел на Ингу, но перевел взгляд на стул с плащом.

– А ты значит, любитель романтики? А так сразу и не скажешь.

Оба помолчали. Они стояли всего в метре друг от друга и оба чувствовали, что сегодняшняя ночь что-то изменила между ними. Инга словно раздумывала. Она сняла плащ со стула и уловила еле слышный запах леса, елок и приключений. Ей показалось или Захар не решался что-то сказать? Инга поправила волосы, тронула языком обожженную губу, которая по-прежнему болела и, повесив обратно плащ, тихо сказала:

– Если хочешь, можешь остаться.

– Хочу.

И Захар погасил свет.

Инга проснулась среди ночи. Захар метался по кровати и что-то бормотал. Она аккуратно тронула его за плечо.

– Захар, все хорошо.

Его снова мучил кошмар. Даже не включая свет, она заметила испарину на лбу и капли пота на напряженных мышцах.

– Уходи, я не хочу тебя видеть.

– Это просто сон. Скажи, что тебе снится?