Книга Девушка в черной тунике, страница 104 – Алеся Кузнецова

Первые же шаги под разрывающиеся под сводами арены звуки музыки, заставили всех застыть, словно мир был поставлен на паузу. Она двигалась так грациозно, словно застывшая красота и совершенство на миг воплотились в одном человеке. Ее движения были так точны и совершенны, что гимнастки на сцене замерли вместе с залом. Она танцевала, отдаваясь вся этой музыке и вкладывая в каждое движение непрожитые эмоции. Музыка нарастала и нарастала. Катя посмотрела со сцены на зал и вдруг вспомнила все. Она плавно закружилась, делая одно за одним вращения, которое так и не смог повторить ни один человек в мире. Повисшее в зале напряжение взорвалось криками и овациями. Люди вскочили со своих мест, приветствуя ожившую легенду. А камеры уже выводили на экран крупным планом лицо хрупкой девочки со стальным характером и большими синими глазами. Где-то под самым куполом застыл мужчина, с черным шарфом в руках – только что он понял, что потерял ее навсегда.

Последние аккорды затихли под сводами арены. Наступила абсолютная тишина, словно весь Ледовый выдохнул вместе с ней. Катя замерла на ковре, опустив руки, с чуть растрепавшейся прической и сияющими глазами.

И вдруг – взрыв. Сначала хлопок, затем еще один, и уже через секунду зал гремел аплодисментами, стоя. Люди плакали, смеялись, кричали, скандировали:

– Алмазова! Алмазова!

Операторы рванули к сцене, охранники застыли, не зная – вмешиваться или нет. Спортсменки на арене тоже стояли со слезами на глазах, прикладывая руки к сердцу.

Катя посмотрела на зал, слово пытаясь рассмотреть кого-то на самом верху, но ее слепил свет софитов.

Макар стоял под самым куполом вместе с многотысячной толпой. Он не хлопал. Лишь прижал шарф к сердцу. Его взгляд был полон одновременно гордости и боли:

"Я хотел удержать тебя… Но нельзя удержать ветер. Ты принадлежишь всему миру". Он опустился в кресло и следил, не отрываясь, как на сцену вышел мужчина в черном чтобы увести под вспышки камер и аплодисменты ликующих трибун женщину, которую он любил.

Макар закрыл глаза.

Прошла неделя. Конец сентября укутал Красивый в багряные и золотые краски. Порывы ветра гоняли по площади опавшие листья и поднимали в небо бумажных змеев, которых запускали дети. Воздух пах сырой землей, яблоками и осенним дымком от костров, где сжигали садовую листву.

Утром Соня принесла ему контейнер с остывшей курицей и смешно спародировала голос бабушки: «Пусть поест хоть что-нибудь». Девочка села рядом на крыльцо и уверенно сказала: – Она вернется, даже не сомневайся.

Макар кивнул. Он не хотел расстраивать ребенка и держался, пока не отвез Соню в школу.

Все вокруг дышало покоем. Вдали, под тяжелым свинцовым небом, тянулись далекие хребты Уральских гор – могучие, вечные, словно сама природа вложила в них бесконечное терпение. Они стояли там, безмолвные и надежные, будто могли удержать время и остановить бурное течение жизни. Но даже они не могли вернуть того, кого он потерял.

Макар присел на крыльце. Под ногами шуршала свежая стружка – утром он чинил старую скамейку у яблони, не зная, зачем, просто чтобы занять руки. В саду пахло свежевскопанной землей: он перекопал грядки, хотя было еще рано. Поставил новую кормушку для птиц. Залил трещину в дорожке цементом и перебрал инструменты.