Книга Долг шантажом красен, страница 50 – Татьяна Первушина

Мужик засеменил к нам, выбросил «бычок», открыл дверь и покорно уселся на заднее сиденье. Видимо, ему стоило больших трудов унять дрожь в коленках.

– Андрей Гаврилович, – как можно любезнее начала я, развернувшись всем корпусом к нему, – вы не волнуйтесь, у нас к вам пока никаких претензий нет. Было совершено убийство, и поэтому вы должны помочь следствию.

– А что, я завсегда готов помогать следствию, – испуганно произнес Симаков.

– Тогда постарайтесь вспомнить, по какому маршруту вы отвезли поздно ночью третьего ноября высокого симпатичного мужчину с детьми – мальчиком лет девяти и девочкой-подростком. Желательно было бы вспомнить все в мельчайших подробностях. Может быть, даже какие-то обрывки разговора.

– А чего? Кидмепинг что ли? – решил он уточнить, поеживаясь.

– Нет, к счастью для вас, это не киднепинг, но все равно есть убитые, – решила я не вдаваться в подробности, – давайте, постарайтесь все подробненько изложить. И мы вас отпустим.

Симаков согласно кивнул, моргнул пару раз, потом вдруг зажмурился и замер. Я даже подумала, что ему стало плохо, поглядела на Маргошу, чтобы узнать, что она думает по этому поводу, и чуть сама не потеряла сознание от страха.

Рядом со мной сидело нечто, больше всего напоминавшее видение из ночного кошмара. Злобно оскаленные в кривой ухмылке зубы, глаза навыкате поверх съехавших на нос очков, грозно буравящие несчастного таксиста, дополняло тяжелое прерывистое сопение – словно монстр готовился прыгнуть на жертву и задушить ее. Дубленка на злобном чудище распахнулась, открывая туго затянутую полицейской рубашкой побагровевшую шею, а грудь вместе с галстуком напряженно вздымалась.

С трудом узнав в этом монстре свою подругу, я забеспокоилась, как бы Маргошу не хватил апоплексический удар, и ткнула изо всех сил ее в бок. Та, словно очнувшись, вздрогнула и оторопело взглянула на меня. Показав ей кулак, я потрогала рукой сидящего в забытьи Симакова.

– Андрей Гаврилович! Так мы ждем объяснений.

– Да-да, – судорожно сглотнув, произнес несчастный дядька и, стараясь не смотреть в сторону все еще грозно вращавшей глазами Маргоши, начал свой рассказ.

Оказывается, в тот вечер, третьего ноября, это был последний адресный заказ в смену Симакова. Забрав со Староконюшенного пассажира и подъезжая к нужному дому на улице Расковой, он уже представлял себе, как, не спеша, поедет домой, накупит себе пивка и креветок в круглосуточном супермаркете и, пользуясь тем, что у жены ночное дежурство в больнице, устроит небольшую пирушку, а потом завалится спать. Но его желаниям, увы, не дано было сбыться.

Мужчина, которого он привез на улицу Расковой, попросил подождать несколько минут у подъезда. Симаков согласился, правда, потребовал в залог паспорт. Пока ждал пассажира, заглянул в документ. Он был выписан на имя Губанова Антона Дмитриевича, прописка московская. Симаков успокоился и стал терпеливо ждать – счетчик ведь он не выключал.

Наконец, примерно минут через пятнадцать из подъезда вышел тот же мужик, ведя за руку мальчика лет восьми. В другой он держал большую сумку. Рядом с ними шла девочка постарше с рюкзачком за плечами. «Загрузив» детей на заднее сиденье, мужик, усевшись рядом с удивленным Симаковым, закурил, не спрашивая разрешения, и, доверительно скривясь в улыбке, хриплым тоном заявил: