Книга Ва-банк, страница 68 – Дженнифер Линн Барнс

В конце коридора металлическая дверь. Я подошла к ней. Не надо. Не открывай дверь. Не входи. Сознание предупреждало меня, потому что слишком хорошо знало, куда ведет этот путь.

Но я не могла остановиться. Я открыла дверь. Я ступила во тьму. Я потянулась к выключателю на стене. Я ощутила, как пальцы касаются чего-то теплого и липкого.

Кровь.

Я щелкнула выключателем. Все залило белым. Мне оставалось только моргать, пока картинка перед глазами не проявилась.

Прожектор.

Толпа.

Я оказалась на сцене в темно-синем платье, которое примеряла в магазине. Взгляд скользил по зрителям, выделяя тех, кого я заранее отметила как подходящих для сеансов. Женщина в белой жилетке, которая сжимает кошелек, будто тот может отрастить ноги и убежать. Подросток, у которого глаза уже сейчас на мокром месте. Пожилой джентльмен в бледно-синем костюме, сидящий ровно посередине первого ряда.

«Это неправильно, – лихорадочно подумала я. – Не хочу это делать». Я повернулась и увидела у края сцены себя. В детстве. Она наблюдала. Ждала.

Я резко проснулась. Руки крепко вцепились в простыни. Грудь поднималась и опускалась. Я была одна. Слоан нет. Пытаясь осмыслить этот факт, я повернулась, чтобы посмотреть на часы, и застыла.

Стены были полностью покрыты надписями. Множество листов бумаги с алыми пометками. «Наверное, Слоан потратила на это всю ночь», – подумала я. Она не сказала ни слова, когда мы вернулись в комнату, – ни о послании от убийцы, ни об Аароне, ни об обвинениях, которые озвучил Бо.

Выбравшись из кровати, я попыталась повнимательнее рассмотреть творения Слоан. Двенадцать листов бумаги были прикреплены к стене – четыре ряда по три.

Январь, февраль, март…

Передо мной был рукописный календарь. Какие-то даты обведены – интервалы показались случайными. Шесть в январе, три в феврале, четыре в марте. Я просмотрела следующий ряд. Несколько в апреле, всего два в мае.

– В июне или июле – ничего, – прошептала я вслух. Потом подняла руку и прижала пальцы ко дню, который мгновенно находила в любом календаре. 21 июня. День, когда исчезла моя мать. Как и остальные дни в июне, в календаре Слоан он никак не был отмечен.

Я просмотрела остальные месяцы, потом обошла остальные стены. Еще календари. Еще даты. Отступив на шаг, я оценила масштаб того, что проделала Слоан. На стенах были запечатлены многие годы, и в каждом были отмечены одни и те же даты.

– Слоан? – окликнула я ее, повернувшись в сторону ванной. Дверь была закрыта, но через несколько секунд она ответила:

– Я не раздета!

С языка Слоан это можно было перевести как приглашение войти.

– Ты вообще спала? – спросила я, открывая дверь.

– Ответ отрицательный, – откликнулась она. Завернувшись в полотенце, она смотрела в зеркало. Волосы были мокрые. На поверхности зеркала она нарисовала спираль Фибоначчи. Она перекрывала отражение ее лица.

Слоан смотрела на себя сквозь спираль.

– Моя мама была танцовщицей, – вдруг сказала она. – Выступала в шоу. Очень красивая.

Впервые в моем присутствии Слоан упомянула свою мать. И тогда я поняла, что она не спала всю ночь не только ради календарей на стенах.

– Моему биологическому отцу нравятся красивые вещи. – Слоан повернулась ко мне. – Тори эстетически привлекательна, тебе не кажется? А та, другая девушка, с Аароном, она была очень симметричная.