Онлайн книга «Неразрезанные страницы»
|
– Это понятно, – помедлив, согласился Алекс. – Еще мне надо знать, был ли Балашов женат на своей нынешней подруге. Зовут ее Даша, фамилию я не знаю. И откуда она взялась. Если бы какие-нибудь фотографии найти, и давние и недавние. – Я найду, – пообещал Дэн. – Это просто. – Зачем тебе ее фотографии? – спросила Маня. – Любоваться на них станешь? – Я хочу знать, брюнетка она или блондинка. Ну, скажем так, от природы. В кухонную дверь опять постучали и просунулась голова: – Игорь Владимирович! – Иду-иду, Мишаня! И ты со мной давай, жаль моя! Я там лекаря вызвал, чтоб тебе в больницу не ехать. Он сейчас твое копытце забинтует, гипс наложит, укольчик вкатит! Хотя, по мне, лучше бы тебя к кровати привязать и не отвязывать! – Он вдруг хлопнул Алекса по плечу. – Слушай, парень! Ты или привяжи ее к кровати, или охранника найми толкового! В следующий раз костей не соберем!.. Открыв глаза, Маня Поливанова уставилась в потолок, очень высокий и очень белый. В центре лепной розетки красовалась белая люстра на цепях, и Мане показалось, что она качается. Поливанова поморгала. Люстра перестала качаться. …Что со мной? Сон? Игра воображения?.. Странные видения?.. Она опять посмотрела на люстру – вроде нет, не качается. Ну, и слава богу. …Что это было?.. Какие-то бандиты, бриллианты, удар по голове, рассыпанные под ногами тюльпаны, водка залпом, а потом Алекс – почему-то с Дэном Столетовым!.. А потом еще Никоненко и врач, перевязавший ей пальцы. Точно! Пальцы! Как же она теперь станет писать?! Маня подняла левую руку и посмотрела на белые, твердые, замотанные бинтом растопыренные палки. Такими культяпками по клавиатуре уж точно не постучишь!.. Так значит, все это было на самом деле! Никаких видений и игры воображения!.. Она села в постели, и в голове у нее словно заново разбилась вчерашняя прадедушкина лампа. Маня застонала тихонько. Больно. Очень больно. Она посидела немного и осторожно скосила глаза. Никого. В постели она одна. Но, кажется, засыпая, она прижималась к Алексу, и он пел ей песенку про лису, которая бежала лесочком. …Бежала лесочком лиса с кузовочком. А что в кузовочке? Лесные грибочки. Грибочки-груздочки для сына, для дочки. Маня улыбнулась. Совершенно точно, он ей пел. Придерживая голову рукой, чтоб не отвалилась, Маня подвинулась к краю кровати и осторожно слезла. Очень хочется пить, просто ужасно. И еще хочется… не пить, а наоборот. Она сунула ноги в шлепанцы и зашаркала в сторону ванной. У нее на пути на полу валялись джинсы, и она долго не могла понять, как их обойти. – Зачем ты встала? Маня, не отпуская голову, подбородком показала на дверь. В голове что-то брякнуло и покатилось. Алекс подошел, обнял ее и довел до места. – Сама справишься? – С ума сошел? Потом она некоторое время рассматривала себя в зеркале. Ничего особенно страшного там не отражалось. Конечно, на виске заметны ссадина и синяк, уже налившийся чернотой. В середине синяка было больно и как будто мягко, она понажимала. Всякий раз, когда она нажимала, голову, словно обручем, опоясывало болью. Странно. Ничего не должно быть мягкого, там же одни кости! Под глазами круги, да и черт с ними. Просто ей понадобятся очки с темными стеклами, у нее таких полно. Еще… Она повернулась и, сосредоточенно сопя, попыталась рассмотреть себя сзади. В голове опять стало больно и захотелось закрыть глаза. На спине мелкие порезы, довольно много. Придется какое-то время спать на животе. …Матерь Божья, о чем я думаю?! Это все не имеет никакого значения! Меня сюда, в ванную, только что привел Алекс! Мне ничего не приснилось и не привиделось! Он меня спас, остался со мной и ночью пел про лису! Он все-таки вернулся ко мне из Парижа и пел колыбельную! – Маня? Как ты там? – Прекрасно, – отозвалась Поливанова хрипло, но бодро. Это он! В самом деле он! Она вывалилась из ванной, чуть не стукнув его по носу. Все это время он торчал под дверью, что ли?.. Она с разгону обняла его, пристроила подбородок на плечо и замерла. – Ну что? – Вот так бы стоять всю оставшуюся жизнь, – призналась Маня. – И хорошо. А то, – она подняла голову, – очень болит. А если потрясти… – Не надо трясти! И приготовься, дальше будет еще хуже. – Откуда ты знаешь? Он взял ее за затылок и уложил обратно на плечо. – Оттуда, что меня тоже когда-то били. – Меня не били, – возразила Маня и улыбнулась. – Меня стукнули. Он был в джинсах и без рубахи, и Маня, сообразив, что этим можно воспользоваться, засунула ладонь ему в штаны и погладила там, куда сумела достать. – Маня. – М-м-м? – Что я должен теперь делать? Она пожала плечами, но гладить не перестала. Если б он знал только, как постыдно, ужасно и несовместимо с женским достоинством она по нему соскучилась!.. – Маня. Я тебя прошу. – Ты пел песенку про лису? Или мне приснилось? Он вздохнул и прижал ее покрепче. Может, если прижать очень крепко, она не сможет шевелиться? И перестанет его… трогать? – Я пел тебе песенку про лису, – сказал он с отчаянием, потому что стало только хуже. Теперь она вся прижималась к нему, голая, теплая, растрепанная. Он повернул голову и поцеловал ее в висок, туда, где болело. – Как хорошо, что ты… – она хотела сказать «вернулся» и в последний момент передумала. Все-таки она до конца не уверена, вернулся ли он, и Алекс это понял. Он всегда понимал ее не то что с полуслова, но и вообще без всяких слов. …Она не верит тебе и правильно делает. Она сомневается в тебе, и так будет продолжаться еще долго, если не всегда. Полгода назад ей бы и в голову не пришло сомневаться! Ты сам этого хотел – свобода, свобода мерещилась тебе, какая-то неслыханная, небывалая!.. Ведь так не бывает, чтоб человек был свободен… как мустанг в степи или бабочка-капустница! Ты же писатель! Почему ты не понял этого раньше – ну, хотя бы на один день? Если б понял, она сейчас не сомневалась бы в тебе. Он еще раз поцеловал ее в висок вполне отеческим поцелуем, погладил по голове и отстранился. Маня смотрела на него близорукими глазами, очень серьезно. Он прятался, отворачивался, отводил взгляд. Не нужно, чтобы она видела его таким… слабым. |