Книга Примум. Книга 3, страница 42 – Татьяна Герцик

– Спасибо. Но как его носить? Если просто в кармане, то можно потерять.

– У тебя есть цепочка? – он подосадовал на себя за эту промашку.

– Есть, но только в моих покоях, – она взяла его за руку и увела.

Видевшие это няньки многозначительно переглянулись, намекая друг другу: «яблоко от яблоньки недалеко падет. Какова мать, такова и дочь».

В своей комнате Марти достала подаренную ей Беллатором изящную золотую цепочку и протянула Ферруну.

– Эта подойдет?

Он подергал ее, испытывая на прочность, и кивнул.

– Сойдет. Но тебе не жаль будет отдавать ее Амирель? Камень-то придется отдать ей вместе с цепочкой. Он ее по праву.

Марти без сожаления заверила, что нет, цепочки ей не жалко.

– Что такое подобные безделушки, когда все вокруг так сложно и зыбко?

– Ты права, – с этими словами Феррун переплел камень цепочкой так, чтоб тот не мог выскочить, и поднес к Серебру ночи. Вылетевшая из амулета искра накрепко спаяла золото, превратив его в тонкую оправу. – Вот, теперь не потеряешь! – Феррун надел получившийся кулон на невесту.

Потом вздохнул и крепко ее поцеловал. Марти разумянилась и от удовольствия, и от смущения.

– Знаю-знаю, ничего нельзя! – ворчливо пожаловался он. – Никогда бы не подумал, что буду так желать близости с девушкой, всегда было не до того.

Она постаралась перевести разговор на то, что ее волновало:

– А почему ты так странно себя вел? Как распоследний сорванец, не знающий, что хорошо, что плохо. – спросила она, нервно разглаживая складку на его камзоле.

– Странно? – Феррун на миг задумался. – А, вспомнил! Понимаешь, мне с самого раннего детства внушали, что я – наследник престола, что на меня все смотрят, что я – надежда династии и целой страны, и это ужасно угнетало. Мне отчаянно хотелось быть простолюдином, таким же свободным и беззаботным, как мой ровесник, помощник конюха, как же его звали? – он нетерпеливо прищелкнул пальцами, вспоминая, – А, Ришка! Так вот он мог делать все, что вздумается, а я был обязан соответствовать гордому званию наследного принца и вести себя соответственно. Он дразнил меня исподтишка, а я ответить не мог, мне грозить кулаками кому бы то ни было запрещалось. Вот поэтому после переноса меня троном в это время я и стал тем, кем всегда хотел – ни за что не отвечающей вольной пташкой. Таким странным образом трон исполнил мое заветное желание.

– У правителей всегда жизнь была тяжкой, – Марти вспомнила Беллатора, который тоже не мог себе позволить того, что хотел. – Это так суждено судьбой, с ней не поспоришь.

– Право рождения, – Феррун уничижительно заломил бровь, – ужасное право. Да и какое это право? Одни обязанности и долг, да еще жуткая ответственность, а радости с гулькин нос. Никому такой жизни не пожелаю.

Марти прижалась к нему и обвила руками его тонкую талию, стараясь ободрить и утешить. Феррео благодарно выдохнул ей в светлую макушку:

– Мне так хорошо с тобой! Спокойно и радостно, ничто не гнетет, я мог бы стоять так вечно.

За окном раздался чей-то болезненный вскрик. Марти вздрогнула и хотела отстраниться, но он не пустил.

– Не обращай внимания, это наказывают твоего охальника. Заслужил. Да и всем прочим я твоей травли не забуду и не спущу, пусть не надеются, что легко отделались.

Марти была приятна его защита, но и сэра Гарудана отчего-то стало жаль.