Книга Примум. Книга 3, страница 94 – Татьяна Герцик

– Ну как, и сильно вы смогли противиться моему приказу? – Амирель насмешливо сморщила нос. – А ведь я всего лишь слабая по королевским меркам женщина.

Сильвер встал рядом с ней, всем своим видом показывая, на чьей он стороне. Амирель хмуровато глянула на миг замолчавших мужчин.

– Есть кто-то еще, кому не нравится выбор моего брата?

Слово «брат» елеем пролилось по сердцу Сильвера, и он невольно улыбнулся. Некоторые из аристократов решили, что он радуется возвышению своей сестры. По комнате пронесся глухой протест и тут же стих. Амирель проказливо добавила:

– Зная стремительность Ферруна, уверена, что он уже женат и Мартита коронована.

– А вот это вряд ли, – граф, даже стоя на коленях, умудрялся возражать. – Не верю, чтоб наш трон принял такую королеву. Если Феррун и женился, то просто объявил ее своей супругой и не более того.

В дверь снова постучали. На этот раз это был Алонсо, демонстративно обратившийся к Сильверу:

– Ваша честь, над городом вьется голубь, но не садится. Что делать?

Сильвер обратился к Амирель:

– Попробуй его позвать, дорогая.

В ответ она возмущенно сверкнула глазами.

– Это могу сделать и я, – поспешил заверить Старый Вяз и торопливо вышел во двор. Вернувшись, он передал туго перевязанную записку Сильверу. Тот аккуратно разрезал кинжалом стягивающие листок нитки и прочел ее про себя. Потом повернулся к девушке и сказал:

– Ты была права. Мартита королева. Магический трон ее принял.

Раздался всеобщий разочарованный вопль, тут же стихший под тяжелым взглядом Амирель.

– Я рада. Она будет замечательной королевой, – довольно сказала она.

– Поздравляем вас, ваша честь, – с нескрываемой язвительностью выговорил граф Зольте. – Вы теперь шурин короля.

– И что это меняет? – досадливо спросил Сильвер. – Ничего!

– Итак, что нам делать? – сидя в кабинете Беллатора, хмурый Роуэн нервно отпил красного вина из высокого хрустального бокала. Его снедало беспокойство за Фелицию, страдающую после гибели графа Контрарио и своего легкомысленного племянника.

Роуэн тряхнул головой, припоминая проводы в последний путь племянника Фелиции. Пусть Рубен был неприятным и бесшабашным мальчишкой, но, тем не менее, он был близким родственником настоятельницы, и она грустила о его безвременной и такой нелепой кончине.

Доехав до имения наместника, они опустили в родовой склеп тело столь нелепо погибшего Рубена, положив рядом с его отцом. Исполнив нелегкий долг, они уже собирались в обратный путь, когда перепуганный мальчуган, отправленный пастухами с дальних северных окраин, прискакал в имение на взмыленной лошаденке и с выпученными глазами заорал, еще подъезжая:

– На нас идет огромное войско!

После расспросов Роуэн выяснил, что это не южаки в своих длинных саруманах прорвались сквозь все заслоны, а светлокожие и светловолосые воины в металлических латах ровным строем скачут на высоких крепких лошадях.

– Северстан! – одновременно с Фелицией охнул он.

Времени было мало, пришлось забыть о приличиях, оставить карету, велев кучеру перегнать ее в столицу, и мчаться обратно как можно быстрее. Фелиция вознамерилась скакать на своей лошади, хотя верхом ездила плохо, но Роуэн этого ей не позволил. Вдруг упадет и расшибется? От одной этой мысли ему становилось плохо. Он настоял, чтоб она ехала с ним, его конь легко выдерживал их обоих.