Онлайн книга «Сестры Ингерд»
|
С помощью Сусанны и Густава половину сарайки освободили от мусора, спихав все в другую часть. Сусанна ловко и быстро, буквально за несколько часов, побелила стены. Из занозистых досок забора Густав сколотил некое подобие огромного щита, который еле втиснули в узкую дверь сараюшки и положили на четыре кирпичных столбика. Выломанную кем-то из дверцы доску ставить на место я не велела, а затянула эту дыру редкой кисеей: окон в сарае не было, а спать в духоте я не люблю. Для того чтобы было куда повесить одежду, в стены вбили несколько гвоздей. Вот на этой самодельной кровати мы и ночевали все лето. И это были очень замечательные ночи, когда мы могли проболтать до первых проблесков зари обо всем на свете. Я поняла, что мне почти все равно, где спать, главное – с кем. Рольф стал частью моей жизни так быстро, что это даже немного пугало. *** Первый месяц осени преподнес мне два восхитительных подарка. В начале месяца я получила первую партию из двадцати семи шкатулок, которые вполне можно было пустить в продажу. Страшно сказать, сколько материала мы перепортили, пытаясь добиться максимально прочных и красивых вещей. Сколько цветочных и виньеточных узоров отправилось в топку из-за того, что в красках они выглядели гораздо хуже, чем в рисунке. Сколько возилась над росписью Эмма, учась создавать лепесток одним мазком. По сути, мои изделия нельзя было отнести ни к палехской живописи, ни к ростовской. При росписи я применяла все знания, которые у меня только были. Мы использовали и знаменитую китайскую роспись, которой Эмма научилась быстрее всего, и очень близкую к ней роспись в технике одного мазка. Я напрягала память и вспоминала, чем отличается тагийская роспись от холуйской. И не стеснялась брать идеи отовсюду. Нам пришлось научиться шлифовать папье-маше до идеального состояния. Мне довелось по памяти восстанавливать рецепт казеинового клея, которыми и склеивались отдельный части шкатулок. Мы опытным путем выясняли, сколько просыхает лак, как и при какой температуре его запекать и сколько слоев нужно, чтоб готовую шкатулку можно было бросить в воду и не боятся повреждения. Это было очень насыщенное лето. Но в результате я получила все, что хотела: продавать такое будет не стыдно! Рольф, который с большим интересом относился к моей работе и с удовольствием слушал все новости об удачах, иногда немножечко ворчал: -- Олюшка, кормить жену и обеспечивать ей крышу над головой – забота мужа. Ты можешь бросить свое занятия и не расстраиваться так, когда что-то не получается. Однако, видя, как я сержусь при таких разговорах, он быстренько сдавался. К середине месяца появилась и вторая новость, которой я немного испуганно поделилась с мужем: -- Ты знаешь, Рольф… мне кажется, я жду ребенка. Некоторое время муж молча сидел за столом, уставившись на меня. Потом аккуратно уточнил: -- Ребенка? У нас будет ребенок? -- Думаю, что будет. -- А когда? -- В начале следующего лета. Ну, или ближе к середине. Еще одна долгая пауза, после которой Рольф очень серьезно сказал: -- Нужно обустроить детскую. Я выделю тебе денег на то, чтобы у малыша была уютная комната. И нужно найти кормилицу. О местном институте кормилиц я уже была наслышана. Сама идея казалась мне отвратительной. Выбирали крепкую крестьянку, которая забеременела примерно в одно время с госпожой. И когда госпожа рожала, крестьянка, оставив своего новорожденного ребенка на свекровь или старшую дочь, уходила в господский дом, чтобы выкормить маленького дворянина свои молоком. Как при этом выживал ее собственный ребенок, никого не волновало. |