Книга Сестры Ингерд, страница 87 – Полина Ром

-- А тираж? Какой был тираж у вашей газеты? И как часто выходили номера?

-- Номера выходили раз в две недели, а тираж был сперва сто пятьдесят, а к началу войны уже двести пятьдесят листов! Представляешь, Ольга, – Рольф с улыбкой посмотрел на меня и продолжил: – каждые две недели они продавали целых двести пятьдесят газет!

Я ободряюще улыбнулась мужу и постаралась скрыть разочарование. Крошечный тираж сильно расстроил меня. Хотя… Где-то в интернете я читала, что первые номера газет в мире переходили из рук в руки чуть ли не десять раз. Сперва читал хозяин, потом газету брали соседи, и уж потом в последнюю очередь могли посмотреть грамотные слуги. Вроде бы я и понимала, что это самое начало типографского дела и впереди у этой отрасли многие сотни лет развития, но…

-- Рольф, а ты тоже будешь выпускать газету?

Мой вопрос заставил муж неопределенно пожать плечами.

-- Понимаешь, Ольга, я с удовольствием читал газету, когда она уже была напечатана. Но самому заниматься этим… не знаю… -- он неопределенно пожал и добавил: – Кроме того, в здании был пожар. И я думаю, что свинцовый набор просто расплавился. Возможно, в ближайшие годы я не найду средств, чтобы восстановить это все.

Глава 33

На следующий день после обеда, который проходил в трапезной, графиня Паткуль задержалась возле нас с Рольфом.

-- Барон, вы позволите ненадолго похитить вашу жену? – без улыбки спросила хозяйка дома. – Я хотела бы получить ваш совет, баронесса, по поводу подарка для моей невестки.

Отказываться было неудобно, хотя я прекрасно понимала, что радости мне беседа не доставит. Личные комнаты графини располагались на этаж выше. Их нельзя было назвать аскетичными, но и избытка роскоши я также не наблюдала. Пожалуй, трапезная в графском доме было оформлена богаче.

Графиня предложила мне устроиться возле небольшого столика для рукоделия, где аккуратно были разложены ножницы, несколько резных деревянных катушек с намотанными на них нитками, стояла элегантная серебряная ваза с шелковыми клубочками. И на углу немного небрежно расположись пяльцы с неоконченной работой.

-- Баронесса Нордман, я не стану ходить окольными путями… Я знаю, что мой сын виноват перед вами. Вира выплачена, надеюсь, у вас больше нет претензий?

-- Ваше сиятельство, у меня нет обид на вашего сына.

-- А на собственную сестру? – тихо спросила графиня-мать.

Я заколебалась… Что ответить? Сообщать графине, что ее невестка – та еще гадюка? Или с улыбкой уверить хозяйку в том, что я поверила во внезапно вспыхнувшую любовь? Заметив мои колебания, графиня на мгновение поджала губы, а потом сказала:

-- Баронесса Нордман, обида нанесена была вам лично, потому я обсуждаю сейчас этот вопрос с вами, а не как положено, с вашим мужем. Поймите, Ионган – мой единственный сын. Мне хотелось бы, чтобы мальчик был счастлив.

Я не слишком понимала, чего именно добивается графиня, пока она сама не пояснила:

-- Сплетен не избежать. Но если на пиру вы не будете сидеть на почетном месте… Поверьте, баронесса Нордман, в провинции это имеет большое значение. Пусть и опосредованно, но вы теперь часть семьи и родственники нашего дома. Я прошу вас не отказываться от положенного вам за столом места.

«Ах, вот оно что! Графиня желает, чтоб в глазах соседей мы выглядели большой дружной семьей, где нет никаких обид и недомолвок. Типа, одна сестричка провожает замуж другую», – я невольно поморщилась от этих мыслей. Общаться и разговаривать с Анжелкой мне не хотелось совершенно. Не из-за того, что она соблазнила этого недотепистого графа, а именно из-за ее подлости и ненависти ко мне. Заметив выражение моего лица, графиня торопливо заговорила: