Книга Хозяйка замка Эдвенч, страница 14 – Полина Ром

Вряд ли отец, учитывая, каким скопидомом он был, допустил такое разорение земель и замка. Если выделить этой дамочке достойную вдовью долю – возможно, ему не хватит денег на восстановление хозяйства. Генри скрипнул зубами -- придется терпеть эту мотовку в замке до тех пор, пока он не сможет выставить её за ворота, соблюдая все правила.

Проснулась я оттого, что мужской голос почти над ухом громко произнес:

-- Пожалуйте к капитану, мадам.

Я сообразила не открывать глаза и дождалась момента, когда, прошуршав платьем, женщина вышла из комнаты, а в дверях щелкнул замок, закрываемый на ключ. Только после этого я тихонько позвала:

-- Барб…

-- Иду-иду!

Служанка выглянула из-за ширмы и, вытирая руки висящем на плече полотенцем, двинулась ко мне.

-- Что, барышня, полегче вам? Попить не хотите?

Она напоила меня прохладной водой и, жалостливо вздохнув, спросила:

-- Поели бы вы, хоть сколь, барышня. Я вас бульоном-то подпаивала, пока вы не в себе были. Только ведь разве это добрая еда? А вы и так завсегда худышка были, а сейчас и совсем… -- она махнула пухловатой оранжевой рукой. Заметила мой удивленный взгляд и несколько раздраженно пояснила: -- От краски это все, от ейной! Теперича неделю, а то больше такая и буду. Мачеха ваша когда красилась, так у горничной ейной Милли, тоже по пять ден руки не отмывались.

Приговаривая все это, она споро натянула на меня халат и, бережно придерживая, подвела к столу:

-- Садитесь, миленькая моя, садитесь. Сейчас я.

Она покопалась в стоящей на столе корзине, достала оттуда приличных размеров тесак, плоскую деревянную тарелку и принялась резать на ней сероватый, дурно пропеченный хлеб, приговаривая:

-- Ироды-то эти кормят этакой-то дрянью, что впору от нее богу душу отдать.

-- Барб…

Она оторвалась от куска заветренного сыра, который нарезала вслед за хлебом, и подняла на меня глаза:

-- Что, миленькая? Худо вам?

-- Нет-нет, Барб. Хорошо все. Я просто сказать хотела… -- я машинально подняла руку и потрогала рану под шапочкой. – Когда меня по голове ударили, наверно повредили что-то, с памятью у меня совсем плохо, Барб.

Она испуганно взялась оранжевыми руками за пухлые щеки и смешным, неожиданно тоненьким голоском сказала:

-- Осспади боже! Это чего ж теперь делать? Лекаря ведь эти ироды-то не позовут!

-- Да ничего особенного делать не нужно, ты бы мне рассказала обо всем, глядишь, я и вспомню.

Барб торопливо подвинула мне тарелку с едой и спросила:

-- Дак а что рассказывать, миленькая моя?

Всё это время она так и стояла у стола и я, чувствуя тянущую боль в желудке, указала ей рукой на стул.

-- Да ты садись и поговорим, пока я ем.

-- Да как же это садись?! Разве ж это можно такое?! При барышне чтобы сидеть? Вовек такого не было!

Я жевала кислый хлеб и пыталась сообразить, в чем собственно дело. Потом дошло – Барб служанка и сидеть при госпоже, то есть при мне, ей не положено. Но заставлять стоять ее мне было сильно неловко, поэтому я повторила:

-- Садись, я приказываю.

Неудобно устроившись на краешке стула, будто готовясь в любую минуту подскочить с него, она повторила:

-- Дак что рассказывать-то?

-- Барб, я даже не помню, как меня зовут…

Пару минут она еще охала и вздыхала, приговаривая: «Осспади, беда-то какая», но потом как-то собралась и начала говорить, попутно отвечая на мои многочисленные вопросы. В целом все выглядело довольно закручено.