Книга Печать секретности, страница 105 – Ирина Дегтярева

Говоров дулся, видя, что Василий чем-то увлечен, но не посвящает его в детали.

Василий игнорировал сопение Лени. К этому времени он узнал кое-что о прошлом Кинкладзе. Поработал Шмелев, разыскав однокашника Кинкладзе по институту и умело расспросив, не вызвав подозрений. Всю юность тот прожил в Грузии, хотя родился в России и имел российское гражданство. Поступать в институт приехал из Тбилиси, но в личном деле не было никаких данных на этот счет. Очевидное упущение кадровиков и режимно-секретного подразделения. Егоров испытал досаду, и руки опустились не от перспективы возиться теперь и с Кинкладзе, хотя он все равно подозревал только Климова, а из-за того, что Горюнову достаточно было пары фраз о людях из списка, чтобы заметить главное, и сделать это легко и безмятежно, как все, что делает Петр. Вася чувствовал себя никчемным оперативником. Столько лет по крупицам собирал опыт, считал себя уже профессионалом, и достаточно было нескольких слов Горюнова, чтобы разметать всю башню из детских кубиков, которую выкладывал Василий, от старания высунув язык.

Уже поздно вечером он пошел докладывать Ермилову. Тут уж он решился не выжидать, подкапливая побольше данных.

– Зачем тебе знать, где жил Климов? Что за метания? – Олег терпеливо выслушал, но то ли не вник, то ли не одобрил.

– Вы же сказали, их всех разрабатывать. Кинкладзе, как выяснилось, жил в Грузии безвылазно до института. Хотя родители его были в России. Но сформировался он там. Уже во времена, когда национализм начал расцветать, особенно под влиянием цэрэушных эмиссаров, наводнивших постсоветское пространство в девяностые.

– Ну и что же? Он учился в институте, и дальнейшее формирование происходило уже в России. Остался работать здесь.

– И все-таки в Министерстве обороны, – намекнул Василий, заметив, что Ермилов думает о чем-то своем. Беспрестанно звонили телефоны. Он отвечал коротко и чаще всего раздраженно. Егоров догадался, что параллельно шеф занимается другим делом, о котором Василия не информировал.

– Трудись дальше. Я сделаю запрос насчет Египта и Турции. Это займет время. Свободен, – Ермилов махнул рукой, снова зазвонил телефон. – Иди-иди.

* * *

Через неделю все обрушилось на Егорова разом. Началось с того, что утром Василию на стол положили дополнение к расшифровке послания, сосредоточенного в микроточке. Добавилось только одно слово, обращение «Раннер». Пока Егоров размышлял, что это дает для дальнейшего расследования, позвонил Ермилов и гранитным голосом велел: «Живо ко мне!»

Едва Василий появился в кабинете у шефа и притворил за собой дверь, на него полчаса орали так, словно перед ним был ужаленный осой ишак. Если бы пламенную речь Ермилова стенографировали, убрав нецензурные обороты, то вкратце, телеграфным стилем, это бы прозвучало так: «Никакой субординации. Через голову начальства. Ты думал, я не узнаю? – Это звучало рефреном. – Отстранить от дела надо за такие выходки».

Вася не решался возражать. Молчал, краснея и думая, кто мог его сдать? По идее, только Горюнов, но именно он и не мог. Его размышления прервала вдруг сказанная нормальным тоном фраза:

– Вот, читай! – Ермилов кинул на стол для совещаний папку. – Но когда я получал эти справки, мне вежливо намекнули, что по этому вопросу уже был сделан один запрос.