Книга Локация «Берег», страница 90 – Ирина Дегтярева

В один из таких приездов в Йоханнесбург, Крэйс, проезжая на машине по городу (а Вутер расщедрился и на новое авто для своего ведущего сотрудника), увидел букинистический магазин и несколько надписей на русском в витрине. Его это удивило и взволновало. Он припарковался в сквере через улицу и пешком вернулся к книжному.

Чтобы не выдать свою заинтересованность русскими книгами, он исследовал сначала полку, где стояли немецкие романы и только после французской литературы перешел к русской, которая умещалась на низком широком подоконнике.

Герман не страдал манией преследования, но сегодня он заметил слежку, и его это беспокоило. Если наружка проверит, с какой целью он заходил в книжный и выяснится, что Крэйс купил русские книги… Выглядеть это будет по меньшей мере странно.

Герман не стал пролистывать книги, ему было достаточно взгляда на обложки. Он подозвал продавщицу на африкаанс и спросил, изображая надменность богатого господина:

— Фрау, — он намеренно подчеркивал свое немецкое происхождение. — Я возьму у вас Гёте и Шиллера…

— Конечно, мистер. Но они идут в разряде антикварных.

— И что это значит? — раздраженно уточнил он.

— Это прижизненные издания. Поэтому они стоят довольно дорого.

— Превосходно. Почувствую себя их современником. А это что за книга? — Он взял одну с подоконника.

— Русская, сэр.

— Вижу, что не китайская. — Он указал на табличку на африкаанс, подсказывающую, что на подоконнике — русские книги. — Я спрашиваю, о чем она?

— Стихи, — поспешно пояснила девушка, — российского поэта Осипа Мандельштама. Такие книги у нас эмигранты обычно покупают.

— Вот-вот. Стихи. У меня есть русская знакомая, она собирает эту макулатуру. Возьму ей, заверните, пожалуйста, в подарочную бумагу. А Гёте и Шиллер — это для меня, — он с наслаждением вцепился в книги. — Их не надо заворачивать, фрау.

Он заплатил круглую сумму и понес книги в машину. После он поехал по обычному маршруту, к Лизе, вышел через черный ход и через час подкатил на такси к поселку, где обитала Таназар. Отпустив таксиста, прошел вверх по склону, через весь поселок, вошел во двор через металлическую белую калитку в сад, с черного входа, чтобы не бросаться в глаза соседям, если кто-то сейчас дома и случайно выглянул в окно.

В саду пахло розами и вечерними цветами, которые источают аромат только в сумерках и ночью. Светлые дорожки из белого камня словно бы мерцали. Таназар сидела на скамье чугунного литья с каменной розовой плитой в качестве сиденья. Это местечко в саду было так увито виноградом и розами, что с улицы оно не просматривалось.

Герман подсел к Таназар, приобнял за плечи, положил книгу в зеленой с цветочками оберточной бумаге ей на колени.

— Это ведь по-русски, — разочарованно протянула она, развернув сверток. — Как ты любишь говорить: «Близок локоток да не укусишь».

— А я почитаю тебе стихи ты поймешь сердцем, по звучанию. И к тому же я могу перевести.

Он стал читать по-русски и переводил некоторые четверостишья. Вдруг, прочитав очередной стих, он загрустил, задумался.

Таназар сидела, прислонившись к нему, опершись локтем о его колено. Когда он замолчал, она легонько толкнула его, что, мол, затих? Тогда он перевел ей, стараясь сохранить ритмику стихотворения на французском:

Есть у нас паутинка шотландского старого пледа,