Книга Штрафной удар сердца, страница 108 – Алекс Винтер

Утром Алиса встает первой, очень рано и будит его шумом в ванной. Ей нет никакого дела, что у нее остался гость и, может, он еще хочет поспать. Алиса в этом вся, эгоистична до мозга костей. Выйдя из душа, свеженькая, с мокрыми волосами, она без суеты варит себе яйца, не предлагая Диме, устраивается у стола, берет телефон и начинает листать ленту. Кажется, за эти несколько минут она ни разу не подняла на него взгляд.

– Мне дадут чаю или кофе? – стонет он. Не отвечая, она брякает чашкой и блюдцем, нажимает на кнопку кофемашины, не желая поддерживать разговор. Алисе хочется, чтобы Дима ушел. Ему тоже нужно уйти, но еще не время. Он встает, почесывая пах, подходит и целует ее в плечо.

– Полотенце я тебе положила, – говорит она равнодушным, почти неприязненным тоном.

Дима идет в душ, долго стоит под струями горячей воды, потом включает холодную, что почти обжигает и приводит в чувство. Перед зеркалом он выдавливает зубную пасту на палец и трет им оставшиеся после матчей зубы, набирает воду и выплевывает ее в раковину. Его одежда пропахла кислым запахом пота, но другой нет. Он пьет кофе, не делая попыток заговорить. Алиса бросает на него косые взгляды, поведение гостя ей непонятно, но выяснять, почему Дима ведет себя, как бука, ниже ее достоинства.

На часах – пять двадцать утра. Дима едет домой, выжимая из своей машины все, что возможно. В привычных стенах ему еще несколько минут мерещится, что все образуется. А потом телефон разрывается от звонков и сообщений, что Антон мертв. И тогда он, упав лицом в кровать, начинает выть.

Перед финальным допросом Вострикова Агата напряжена как струна. Улики косвенные, и обвинять тренера, который был еще и отчимом убитого хоккеиста, на основании показаний Сомова глупо. Востриков бы вывернулся в два счета, потому требовалось нарыть нечто большее, чем заявления проштрафившегося хоккеиста. Агата отправилась доложиться начальству и вернулась понурая.

– Когда шеф узнал, что Востриков – будущий зять сенатора Завьялова, то сразу скис, – пожаловалась она. – Мало меня имели, теперь еще и оттуда прилетит. Завьялову тут половина города принадлежит, и ради своей припадочной дочки он на что угодно пойдет. А что у нас есть?

– Почти ничего, – уныло сказал я. – ДНК на месте преступления совпадает с ДНК Вострикова, но он заявит, что был в бассейне, или же чужой ДНК занес сам Антон, это вполне реально, они ведь общались накануне, жили в одной квартире, он регулярно там бывал. Есть ДНК из кабинета на первом этаже, где Сомов открыл окно, но этим тоже можно подтереться, суд даже рассматривать не будет. Под камеры он не лез, отпечатков пальцев на орудии убийства нет. У нас остается только мотив. Но мотив есть у всех.

– Надо рыть дальше, – обреченно сказала Агата. – Опроси свидетелей, может, кто-то его видел или слышал угрозы. Алиби у него нет, но там мало у кого оно есть. Надо отсмотреть записи со всех камер еще раз, не мог же он вообще нигде не засветиться. Он по наитию действовал, ему просто повезло. Должны быть следы. Пока Сомов сидит в СИЗО, Востриков наверняка чувствует себя как на пороховой бочке, Сомов его в любой момент сдаст. Может, он начнет дергаться. Отправь за ним наружку.

Я отправил, но ничего подозрительного Востриков не делал. Разве что вечером поехал к своей пассии, провел у нее ночь и вернулся. Агата с красными, воспаленными глазами пересматривала видео со стоянок у дома Вострикова и его любовницы, по пути на его работу и, когда мы уже полностью отчаялись, вдруг нервно сказала: