Книга Лилит. Злое сердце куклы, страница 20 – Артур Гедеон

Зоя нажала кнопку паузы, положила диктофон на столик. Встала с кресла, взяла с трюмо пачку сигарет и зажигалку, закурила, подошла к окну и, похолодев, застыла на месте. Прямо под ее окном стояла Женечка в обнимку с куклой и с дерзкой улыбкой смотрела на нее. Зоя сделала быстрый шаг назад, когда Женечка вскинула руку, строго и зло погрозила ей пальцем. Она пришла в себя, только когда оказалась на середине комнаты. Сердце часто колотилось, дышать мешал ком в груди. Она испугалась, что задохнется. Показалось ей или нет? Там, внизу, ей угрожал совсем не двенадцатилетний ребенок, а другое существо – мерзкое и опасное, как обнаглевшая крыса, чья морда показалась из тени в дальнем углу комнаты. И Зоя Оскомина знала имя этого существа.

2

Любой нарыв должен рано или поздно созреть и лопнуть. Так случилось и в доме Оскоминых.

Всегда обидно, когда о тебе в глаза говорят в третьем лице, да еще в уничижительном тоне. Даже если так поступают психически неуравновешенные люди и твои явные недоброжелатели, а одно из этих существ – выдуманный персонаж. Женечка и Лилит то и дело «обсуждали» ее, Зои, гардероб, косметику и макияж, барский образ жизни, «хозяйские замашки» в отношении прислуги, давление на отца.

– Прекрати, милая, – после очередного «диалога» мягко попросил Павел Константинович дочь. – Все это уже совсем не смешно, причем давно.

– А я и не думала смеяться, – пожала плечами Женечка, – говорю то, что думаю. И Лилит говорит то, что думает она. Нет ничего странного в том, папочка, что мы думаем одинаково. Это лишь подтверждает нашу правоту.

– Никакой Лилит не существует, девочка, – устало заметила Зоя. – Она есть только в твоем воображении. – Мачеха кивнула на куклу: – Это кусок металла, пластмассы и силикона. Ты говоришь сама с собой, Женя, а так поступают только психически больные люди, которых держат в лечебницах.

– Зоенька, – пробормотал Павел Константинович, чувствуя нешуточную грозу. – Прошу тебя…

– А что? Я, как и наша принцесса, говорю то, что думаю. – Она сделала большой глоток вина из бокала. – И не просто в лечебницах, Женя, а в смирительных рубашках, чтобы они не причинили вреда себе и другим.

Лицо Женечки вспыхнуло гневом.

– Лилит, что ты думаешь о словах нашей Зои? Правда?! – Девочка рассмеялась, как будто услышала долгожданную новость. – Я тоже так думаю. Слово в слово. – Она, в свою очередь, уничтожающе посмотрела на мачеху. – Лилит передает, что ты дура набитая, Зоя. Как Лилит может не существовать, когда она сидит перед тобой и видит тебя насквозь, как пустую банку из-под огурцов? Это ее слова, между прочим.

В столовой воцарилось тяжелое долгое молчание.

– Извинись перед Зоей и немедленно, – неожиданно строго сказал отец. – Извинись перед моей женой!

– Она тебе не жена, а самозванка. У тебя была жена – моя мать.

На Зою было страшно смотреть.

– И за это извинись тоже, – потребовал отец.

– И не подумаю, – отвернулась девочка, слепо уставившись в пространство.

– Я повторяю: извинись. Ты оскорбила Зою. Ты оскорбила меня.

Повернувшись к отцу, Женечка невинно подняла брови:

– Перед тобой извинюсь: прости, папочка!

Она вновь отвернулась.

– Теперь перед Зоей.

– Можешь повторить хоть сто раз, – не оборачиваясь, сказала девочка. – И не подумаю.

Отец встал.

– Выйди из-за стола, Женя, и ступай в свою комнату. Ты наказана.