Книга Огненная душа куклы, страница 78 – Артур Гедеон

Как же притягательно звучали ее слова! Сколько уверенности было в них. И какой силой они наполняли его пока еще недостаточно опытное, молодое, но требовательное сердце, жадную душу, в которой его спутница уже успела похозяйничать.

Покупки были перенесены в дом, расставлены по углам самой дальней комнаты, бывшей гостиной с большими окнами, в которой когда-то прежние хозяева, наверное, собирали друзей и устраивали пиры, но теперь переделанной в мастерскую. Заперев дверь, Владислав растерянно уставился на груды холстов и два мольберта.

– А что мне рисовать? – вдруг спросил он.

– Меня, конечно, милый, – усмехнулась Лилит. – Для начала. Ты даже не представляешь, что может натурщица сделать с мастером. Особенно такая, как я. Как правило, мастер создает свою натуру, лепит из нее то, что хочет сам, но со мной все иначе. Я буду с каждым штрихом создавать тебя. С каждым мазком кисти, с каждым твоим вздохом. Уже скоро ты это почувствуешь, мой Владислав.

В тот день она как-то по-особому назвала его по имени. Она ведь знала и другие имена, но теперь приняла его таким, каким он был в этой жизни. Лилит тоже нужно было время, чтобы заново ощутить и понять его, принять заново – своим пылающим сердцем, своей нездешней душой, всем своим запредельным существом, о котором он пока так мало знал.

Владислав с особенной жадностью оглядел ее. Но не с тем одержимым желанием, с каким смотрел всякий раз, – бешеным желанием обладать, а иначе – теперь иначе. С таким восторгом смотрят на прекрасный закат, на величественные горные вершины, на сокрушительный дивный водопад. Это восхищение силами природы, а Лилит и была этой природой, первородной силой, рожденной в начале всех начал.

– О да, я чувствую это, – вдруг сказал он.

Она вопросительно взглянула:

– Что ты чувствуешь?

– Тебя, Лилит. И я хочу рисовать тебя.

– Прямо сейчас?

– Да, – уверенно кивнул он.

– Тогда вперед.

Мастерская, самая светлая из комнат, была готова к работе. В середину новый хозяин дома немедленно поставил мольберт, на него водрузил холст. Подвинул старенький диван так, чтобы он оказался в потоке солнечного света, падавшего в окно. Накрыл алой драпировкой, положил две подушки. Все это время Лилит наблюдала за ним, затаив дыхание. Именно таким она и желала видеть его – окрыленным, готовым к работе, понимающим ее. И нестерпимо жаждущим творчества.

– Ложись, – обернулся он.

Лилит послушно сбросила одежду и нагой легла на укрытый драпировкой диван.

– Спиной на подушки и чуть набок, ко мне лицом.

– Хорошо.

– Облокотись на правую руку, а левую забрось за голову, чтобы твоя подмышка была открыта.

– Так?

– Именно так! – горячо кивнул он. – Колени чуть вместе.

– Как скажешь, – исполнила она.

Кажется, ее увлекали повелительный тон и четкое знание того, что он делает.

– Все верно! – Он восторженно покачал головой: – Моя Лилит, моя богиня, моя прекрасная муза…

2

Вечером Андрей Крымов получил письмо, а на следующий день уже был в библиотеке. Он собирался пораньше, но романтическая ночь в объятиях Марины, от которой до сих пор голова кружилась, долгий завтрак и вновь постель сильно разнежили всегда собранного и готового к битвам детектива. Лечила его юная любовница от лесных привычек – иночества, нелюдимости, умения подавлять разные желания, думать только о деле. Хотя какое это дело: с утра до вечера таскаться по охотничьим тропам, палить из ружья и жарить кабанину на костре, будто он кроманьонец? Разве что у того копье и топор были, а не двадцать пять ружей. Хватит уже дикости, поотшельничал и будет. Нет, Мариночка на славу лечила его от всяких глупостей. Возвращала к нормальной мужской жизни. И он воспитывал ее, превращал из капризули, милой девчонки в настоящую женщину. Опыта хватало.