Книга Звездная карта царя Саула, страница 20 – Артур Гедеон

– Но ради чего я рисковала жизнью? – от нее вдруг так и пыхнуло гневом. – Это я должна узнать?

– Тоже не обязательно, – покачал головой директор музея. – Меньше знаете – крепче спите.

– Правда? – Мария Федоровна даже встала со стула. – Вначале убивают Малышева, затем моего отца, покушаются на мою жизнь, и все это не имеет ко мне никакого отношения?! – Она неожиданно выбросила руку вперед: – Верните документ.

– Вы с ума сошли? – оторопел Растопчин.

– Сейчас же.

– Не отдам, – побледнев, с трудом выговорил директор.

– Этот человек убивает ударом пальца, – Мария Федоровна указала рукой на спутника.

Крымову уже не терпелось вмешаться.

– Легко, – охотно кивнул он.

Бестужева не убирала руку:

– Поэтому лучше отдайте по-хорошему.

– Я вас выставлю в два счета, – пролепетал Растопчин, у которого вмиг запотели очки.

– Документ отдай, – теперь уже встал Крымов. Он сам шагнул к директору музея, накрыл ладонью желтый лист бумаги, мягко выдернул его из-под пухлой руки Растопчина. Улыбнулся: – Так-то лучше, умник.

Позади них хлопнула дверь. Крымов и Бестужева оглянулись. На пороге стоял грузный лысеющий человек с венчиком рыжих в седину волос. Лаврентий быстро встал и разулыбался.

– У нас тут вышла накладочка, папа. – Он поспешно протирал очки выдернутым из кармана платком. – Эти господа…

– Накладочка вышла с воспитанием вашего сына, Максимилиан Лаврентьевич, – пояснил Крымов. – Он – отпетый хам.

– Да как вы смеете?! – уже в очках, брызнул слюной Лаврентий, но его эмоции никак не тронули Растопчина-старшего, впрочем, как и само оскорбление, нанесенное сыну. Он пристально смотрел на спутника Марии Бестужевой – и взгляд Максимилиана Лаврентьевича Растопчина был суров.

– Кто это? – спросил он у Бестужевой.

Пришлось все объяснять заново. Но уже становилось ясно, что здешние хозяева никак не ожидали увидеть рядом с молодой женщиной еще кого-то.

– За спасение госпожи Бестужевой спасибо, – сказал Максимилиан Лаврентьевич, – но на этом наши с вами дороги разойдутся. Отдайте документ, и всего наилучшего. – Он упрямо смотрел на дерзкого незнакомца, так беспардонно действовавшего в его родном кабинете.

Детектив перехватил разгневанный взгляд спутницы – и потому документ не отдал. Растопчин-старший побледнел, а затем сделался таким пунцовым, точно его вот-вот хватит удар.

– Отдайте! – Он даже инстинктивно протянул к Крымову руку, но тот по-кошачьи мягко отступил.

– Или вы расскажете мне все, или не получите этой бумаги, – четко сказала Бестужева.

– Видишь, папа, видишь, что они себе позволяют?!

– Заткнись! – рявкнул старший. – Вам это не принадлежит, Мария Федоровна, – четко произнес он. – Что говорил вам отец об этом документе?

– Ничего, – честно призналась Мария.

– Вот видите! Вы и для вашего покойного отца были в этом деле только курьером. Почему именно так, ваш отец сказать вам не мог, и мы не скажем; просто, Мария Федоровна, смиритесь с этим. И скажите вашему церберу, чтобы он отдал то, что Федор Бестужев перед смертью велел передать мне. Не кому-нибудь – мне, Максимилиану Растопчину!

– Ваш отец действительно велел передать этот документ этому господину? – примирительным тоном спросил у спутницы Крымов.

– Да, – кивнула она, опуская глаза.

– Держите. – Он протянул свиток Марии. – Отдайте ему – это была воля вашего отца. И смиритесь с тем, что эти господа очень плохо воспитаны. Не всем дано быть джентльменами.