Книга Хозяин Черного леса, страница 47 – Артур Гедеон

Хлопали ящики – открывались и закрывались. Гуляла туда-сюда черная дверца шифоньера, снизу похожая на летающую крышку гроба.

– Ничего, потерпи! Сейчас я тебе руки-ноги скотчем-то намертво перемотаю, а потом в сарай отправлю, где я говядинку, свининку и крольчатинку разделываю, – приговаривал Пантелеев. – И птицам бошки рублю. Можно и в подпол, но лучше в сарай. Вот там я тебя и разделаю, а потом на озеро свезу. И разбросаю по затонам карасевым, – живо и с удовольствием откровенничал он. – И пойдешь ты на корм рыбкам нашим. А потом и сучка твоя патлатая туда же пойдет. Караси жирные будут, на городских-то харчах, а? – сухо рассмеялся участковый. – Да где ж этот скотч-то, черт бы его подрал!.. Поймает их Сережка Щебетун и на рынок снесет. Бабки наши и тетки раскупят его карасей, почистят, выпотрошат, в мучке с солью изваляют – и на сковородку, в масло кипящее. Зашипят караси пучеглазые, зазолотятся корочкой! А потом – на блюдо их…

Крымов что есть силы пытался ослабить ремень на запястьях. К счастью, руки были стянуты наспех и спереди. Но следовало время от времени затихать, чтобы участковый не сообразил, что ожил его пленник. А еще Андрей то и дело натыкался взглядом на волшебный предмет, закатившийся под сервант, и, как видно, уже давно.

Забыли про этот предмет – сейчас его, Крымова, палочку-выручалочку!

– Вот он, скотч!.. Вот он, родимый, спрятался за стельками! Эх, как тебя за обе щеки-то хрумкать все село наше будет, ну, не радостно ли это, а? – Пантелеев как раз повернулся и сделал к Крымову шаг. – Скажи, следачок?

За секунды до этого Крымов освободил правую руку, дотянулся до закатившегося под сервант шила и успел вооружиться. И когда участковый шумно открыл скотч и уже готов был нагнуться и намертво упаковать руки пленника, Крымов со всей силы воткнул шило в ахиллесово сухожилие блюстителя порядка. Тот дико взвыл и посыпал таким неразборчивым матом, такой невнятной скороговоркой, что стало ясно – удар пришелся в нужное место. А потом Крымов использовал старый уркаганский прием – стремительно нанес в одно и то же место пулеметом ударов десять. Если так бьют в живот или грудь, то врачи уже не помогут – все вены будут изрешечены, и жертва истечет кровью. А если бьют в сухожилие, то уже не встать твоему врагу, а только бухнуться оземь и корчиться от боли. Зато подскочил на колени Крымов и тот же трюк повторил с другой щиколоткой участкового – теперь подонок был стреножен надолго. На полгода точно, а то и на всю жизнь. И пока Пантелеев корчился, хватаясь за израненные ноги, хрипел и матерился, проклиная Крымова, тот стащил ремень со своих щиколоток, обыскал Пантелеева и грозно встал над оборотнем в погонах.

– Заходи, говоришь, в участок? – усмехнулся он. – Чайку, говоришь, попьем? По душам поболтаем? Вот сейчас мы с тобой и поболтаем по душам. Чайку, правда, не обещаю. Только вот ноги тебе перетяну, чтобы ты кровью не истек. Но вначале пару вопросов задам. Ответишь неправильно – сдохнешь прямо здесь, на кухне, на полу. Слышишь меня?

– Иди в жопу, сука!

– Не слышишь. – Крымов ткнул носком кроссовки раненого участкового в живот. – Говорю тебе: или сдохнешь тут, или скажешь то, что мне нужно.

– Что нужно?! Что?!

Крымов вспомнил о своей ране, приложил ладонь ко лбу, отнял руку – на ладони отпечатался кровавый след.