Книга Хозяин Черного леса, страница 58 – Артур Гедеон

Но, говоря это, Крымов уже верил куда больше чудаковатому хозяину дома, чем себе, потому что повидал в этой жизни всякой всячины. И этот рассказ объяснял все то, что никак не возможно с точки зрения холодного разума.

Видя его замешательство, чернобородый хозяин дома мрачно и одержимо рассмеялся.

– Вижу вас! Вижу, что сомневаетесь! – еще сильнее подался он вперед, вцепившись в рукояти кресла толстыми пальцами в неприлично огромных перстнях. – И говорю вновь и вновь: было, было! Когда он коснулся моего лица своей рукой, я почуял этот дух… – Он вдруг смолк.

– И что это был за дух?

Август Косматый рассмеялся, покачал головой:

– Что за дух? Тлена и смерти, но и вечной жизни природы одновременно. Понимаете меня? До сих пор слышу те тяжелые запахи, тот дурман, как будто из могилы меня коснулись. Но той могилы, что поросла цветами и травой! Где ничего не умирает раз и навсегда, а только перерождается одно в другое. – Хозяин дома откинулся на спинку кресла, его страстный порыв иссяк. – А потом еще он сказал так: «Вырастишь, но помнить меня всегда будешь. И кланяться будешь, когда у Черного леса окажешься и лик мой на дереве высечешь, чтобы все видели, кто тут живет и кто хозяин этого края. На тебя я возлагаю эту заботу, мальчик. Ты станешь моим жрецом, потому что ты – особенный! И шкуру наденешь, как у меня, и дружков найдешь, которых себе подчинишь, и молиться мне будешь. Но никому не говори о нашей встрече. Все понял?» Я только кивнул. «А теперь ложись на травку и спи, – сказал он. – Засыпай, мальчик, я к тебе во сне приходить буду, помогу тебе и разбогатеть, и весело и сыто жить, ну и ты мне помогать станешь». У меня ноги сами подкосились, лег я и уснул. Таким меня и нашли родители – спящим.

– А что дальше?

– Я все рассказал родителям, они мне сказали: тебе это приснилось, сынок. Но я-то знал, что не приснилось, знал!

– И что, он пришел во сне?

– Пришел, – кивнул Косматый. – Еще как пришел! И не единожды. Он стал моим тайным советчиком. Это он мне посоветовал завод пиломатериалов закрыть, а птицефабрику заложить.

– И зачем же?

– Деревьев у него своих много – он царь их, – мелко рассмеялся чернобородый космач. – А курочку он любит, и еще как. И такую, и сякую. И свежую-сырую, и вареную, и на гриле с корочкой. – Он смеялся еще пуще, глядя в глаза детективу. – Он мне во сне шепчет: такую, мол, хочу. И я исполняю. Каждую неделю я ему подношения делаю. Не пропускаю череда! Этого нельзя. За добро добром платить надо. Не так ли нас еще в школе учили? – сказал и вновь заржал мелкими, но грозными смешками Август Самсонович.

Крымов думал, а не псих ли перед ним конченый? Не сумасшедший ли? И сам себе отвечал: нет. Не псих и не сумасшедший. Потому что таскал какой-то работник птицефабрики на дальнюю опушку кур, исправно таскал. И ждал, когда этих кур заберут.

– Этот ваш работник, что таскает Лешему кур, как его?

– Федька.

– Точно, Федька. И что же этот Федька, видит того, кто забирает кур?

– Конечно. Старуха забирает – в длинной такой одежде, простоволосая. Выходит из леса, на Федьку издалека взглянет, подмигнет ему, заберет пакеты – и обратно в лес. А Черный лес он такой, он то тебе двери откроет, а то их закроет. Вышел человечек и зашел. А то и по-другому бывает: зашел и не вышел! – вновь громко рассмеялся Косматый.