Книга Осенние расследования, страница 49 – Татьяна Устинова, Артур Гедеон, Евгения Михайлова, и др.

– Чет это я избавляюсь? – Крупная голова молодого мужика резко опустилась на грудь. Он глубоко задышал. – От мебели старой избавиться решил. Новую завезли с Ноной.

– А выбрасывать не пробовал? Тут до свалки триста метров.

Теперь понятно, откуда такая вонь. Старая клееная мебель, отсыревшая за годы в старом доме, пахнуть при горении березой не могла. Клей, лак, плесневая стружка.

– Охота была триста метров со шкафами таскаться, – огрызнулся Илья. – Тебе-то, Степанович, не все равно?

– Задыхаюсь я, Илья. Дышать нечем. А ты вон снова кучу нагреб.

– И я задыхаюсь! – крикнул кто-то со спины.

Закатов резво обернулся. Повиснув грудью на заборе, им весело улыбалась молодая женщина. Незнакомая. За все лето Закатов с ней не пересекся ни разу. Это он точно помнил. Память у него была отменная.

– Вы знаете, уважаемый, что разведение костров запрещено? – Молодая женщина пошла из калитки в их сторону. – Это отравляет атмосферу, людей. Это запрещено экологами. Не слышали?

– Нет, не слышал. – Илья резко отвернулся и быстро пошел прочь от забора к крыльцу.

– Какой он… – цокнула языком женщина, и в сторону Закатова потянулась узкая нежная ладошка. – Меня Саша зовут. Александра. Если желаете, Шура.

Он осторожно прикоснулся к женской ручке. И неожиданно разволновался. Давно уже этого не случалось – таких вот неожиданных прикосновений к женщине. С тех самых пор, как развелся со своей женой. Грубо развелся, грязно. Выставил ее вон из дедовой пятикомнатной квартиры-сталинки. Без копейки денег оставил. И не виделся потом с ней целых десять лет. Не желал! Потому что предала. Потому что изменила с лучшим другом. Потому что выедала ему мозг долгие годы, ревнуя к каждой юбке, а сама…

Он и с детьми не виделся целых десять лет. И даже не созванивался. Ушел с головой в работу. Считал, что дети предали его тоже, приняв сторону матери.

– Александра, – произнес он тихо, пробуя на язык ее имя. – Красивое имя.

– Спасибо.

Она все так же приветливо улыбалась. Зубы белые, ровные. Щеки румяные. Фигура стройная, но без современной худобы. «Наливное яблочко», – тут же дал определение ее внешности Закатов. Кольца на пальце нет. Одинокая или забыла надеть?

– А я Иван Степанович Закатов, – церемонно представился он, чуть склонив голову.

– А можно просто Иван? Вы ведь еще не старый, чтобы вас по отчеству величать. – Она бегло осмотрела его с головы до ног и обратно. – И очень сильный.

– Скажете тоже! – Он так засмущался, что руки задрожали, как у того пацана летом, застигнутого за воровством его садовых яблок. – Мне уже за пятьдесят.

– И что?

Она повела плечом, на котором была накинута толстая серая кофта. Кофта соскочила. Плечо оказалось именно таким, как и представил себе Закатов, – загорелым, крепким, гладким даже на взгляд.

– Мне уже хорошо за пятьдесят, – поспешил он уточнить.

– Подумаешь. – Она повела вторым плечом, и со второго плеча кофта соскользнула. Александра еле успела ее подхватить, чтобы на землю не упала. – А мне за сорок. Хорошо за сорок!

И расхохоталась – звонко, весело, как смеялась, бывало, его жена в далекой молодости. И он рассмеялся ей в ответ. И стало легко и свободно на душе. Даже дым от костра соседа не мешал. А он ведь снова поджег кучу, паразит. Пока Закатов зубоскалил с незнакомкой, Илья снова поджег кучу мусора.