Онлайн книга «Чёрный, как тайна, синий, как смерть»
|
– Нет… Она всегда говорила, что работает танцовщицей… Работала… – Когда она последний раз здесь позировала? – продолжал задавать вопросы Ленуар. – На прошлой неделе… А на этой не пришла. Сказала, что в среду уже занята. В пятницу её тоже не было – Барди привёл ей на замену итальянку, из тех, кто ищет подработку натурщицами на улице Гран Шомьер… – А Софию он тоже там нашёл? – Нет, её привела с собой Анаис… – Анаис? – удивился Ленуар, вспомнив о том, под каким именем представилась ему София. – Да, она наша постоянная натурщица, тоже танцовщица. Вернее, просто танцовщица… – проговорил художник. – Как вы относились к Софии фон Шён? Разве не было заметно, что она непрофессиональная натурщица? Услышав этот вопрос, Пьерель хотел сначала что-то сказать, потом запнулся и, чуть помедлив, пошёл в угол мастерской, где на подставке стояли разные картины. – Со… София была… Не знаю, поймете ли вы… Она была настоящей, живой, ещё не перегоревшей… – снова заговорил художник, вытаскивая одну из своих картин. – Судите сами… Сыщик посмотрел на картину Пьереля. Это был портрет девушки. Рыжий цвет её волос ослеплял большим пятном, и его насыщенность подчёркивалась разными тонами контрастного синего кобальта, создавая иллюзию перспективы. Лицо девушки обводил чёрный контур, и на портрете Пьереля казалось, что от него исходило сияние. Всё внутри картины подчинялось диктату цвета. Палитра была насыщенной и хищно выпрыгивала на зрителя, принимая его за свою добычу. Большим усилием воли Ленуар отвёл глаза в сторону и решил скрыть свою минутную слабость за вопросом: – Вы, как я вижу, фовист?.. Пьерель с удивлением посмотрел на разбирающегося в искусстве полицейского. – Да… Нет… Вернее, если для вас фовизм – это язык живописи, то я, конечно, фовист. А если вы считаете фовизм формой искусства, то знайте, что от одного слова «искусство» у меня начинают болеть зубы… Чувствуя, что на этот раз они явно отдалились от главной темы, Ленуар сказал: – Кажется, София стала для вас настоящей музой… – Она стала для меня не просто музой… Она сделала из меня нового художника, мои работы начали покупать галеристы и коллекционеры! – ответил художник, складывая портреты обратно на полку. – Понятно… А как к ней относились другие члены клуба? Сколько, кстати, художников состоит в вашем клубе? – Семеро… Не знаю, как её воспринимали остальные, но каждый из нас становился при ней чуть лучше и свободнее. Она вдохновляла нас на то, чтобы разрушать и создавать нечто новое, – сказал Пьерель. Глаза у него горели. «Какой он ещё молодой», – подумал Ленуар. Затем достал часы и показал их Винсенту Пьерелю. – Вам знакома эта вещица? Художник бросил взгляд на часы и вжал голову в плечи. – Нет. Простите, если у вас больше нет ко мне вопросов, то мне уже пора уходить… – при этом он взял свою папку с рисунками и направился к двери. – Оставьте мне свой адрес на тот случай, если у меня всё-таки возникнут к вам дополнительные вопросы… – сказал Ленуар тоном, не предусматривающим отказ. Пьерель уже перед дверью продиктовал адрес своей мастерской, а когда собирался уходить, дверь открылась, и Ленуар увидел кучерявого парня с римским носом и большими карими глазами. За ним в дверном проёме темнела ещё одна фигура. – Барди… – только и смог выдавить из себя Пьерель. – Я зашёл только за своими эскизами. |