Книга Танец фавна, страница 32 – Елена Бриолле

Служба уже началась. Голоса хористов устремлялись вверх и, отражаясь от вытянутых готических сводов, от старинных витражей и окон в форме сердец, заполняли все пространство церкви неземными звуками. На деревянной кафедре были вырезаны скрипки и трубы, а нарочитые ноты органа убеждали всех присутствующих в том, что они принимают участие в священнодействии.

Нижинская сидела в дальнем углу слева. Девушка сосредоточенно слушала хор и с чувством повторяла «Аминь» после каждой молитвы. Когда Ленуар сел на соседнее место, она не сразу поняла, кто оказался с ней рядом.

– Мсье Ленуар? – удивилась Броня.

– Давно мы с вами не говорили. Вы часто ходите в церковь? – спросил Ленуар.

– Да, я прихожу сюда помолиться Святой Деве Марии. Обычно мы даже путешествуем с иконой Святой Богородицы. Нам ее подарила мать. Да, я всегда хожу в церковь. Это Вацлав называет церковь религиозным насилием. Он даже перед выходом на сцену никогда не крестится. Хорошо, что у него есть кому за него помолиться.

– Я как раз от Нижинского. Ваш брат всегда был таким свободолюбивым? – спросил Ленуар.

– Вы видели Вацлава? Как он?

– Жив и здоров.

– Ах… Ваца стал таким после ухода отца. С тех пор он совсем не уважает авторитеты и верит только в свою работу и искусство.

– Бронислава, вы ввели меня в заблуждение. Вы мне тогда сказали, что кто-то хочет убить Нижинского. Почему?

– Мне, наверное, не следовало этого делать. И сейчас Григорий уже мертв, а о мертвых плохо не говорят…

– Говорите правду. Говорите то, что знаете: в жизни есть очень мало вещей, которые я бы без сомнений отнес к плохим или хорошим.

Бронислава помяла платочек, а потом сложила его в карман и снова заговорила.

– Чумаковы жили на Николаевской улице, неподалеку от нас. Вацлав в то время уже давал частные уроки, и летом, когда ему было шестнадцать, он очень увлекся Тоней Чумаковой, сестрой Гриши. Они много гуляли вместе, отходили далеко от дома, до самой набережной Невы у Летнего сада. Тоня сильно простудилась и долго болела. Ваца бегал, умолял пропустить его к Тоне, но родители передали ему записку от девочки с просьбой не появляться в их доме. Чумаков потом всем говорил, что врачи запретили Тоне заниматься балетом, чтобы избежать нагрузок на организм. Так она бросила учебу, а потом все равно вышла замуж за танцовщика.

– Значит, Чумаков держал зуб на Нижинского из-за сестры? – спросил Ленуар. – Не из-за вас? Вы не были с ним помолвлены?

– Нет. Я помолвлена с Сашей Кочетовским.

Ленуар вспомнил разговорчивого артиста балета и кивнул. Нижинская продолжила:

– На самом деле это была только вторая часть их истории… Все началось раньше, но об этом мало кто знает.

– Откуда тогда знаете вы?

– Вацлав всегда мне доверял и многое рассказывал, особенно когда мы были маленькими, – Бронислава перешла на шепот. – Чумаков завидовал Ваце. Они с одиннадцати лет учились вместе. Ваца уже тогда высоко прыгал, выше других мальчиков. И вот однажды маму вызвали в театральное училище, потому что Ваца упал и потерял сознание. Брата отвезли в больницу. Доктор сказал, что надежды очень мало, мы с мамой не спали всю ночь и молились. Вацлав пришел в себя только через четыре дня. Я видела, как трое мальчиков пытались пройти к нему в палату. Он сказал тогда, что они хотели перед ним извиниться.