Книга Танец фавна, страница 8 – Елена Бриолле

– Дягилев велел снять трико с трупа, чтобы Нижинский снова потом его надел? – воскликнул Ленуар.

– Д-да… Сегодня премьера. Первый спектакль Вацы как балетмейстера. Нельзя отменить. Нельзя допустить скандал! Ваца не убивать! Ваца потерять сознание на сцене! Его еле привести в чувство и проводить в коридор.

Ленуар ответил не сразу.

– Вы слышали выстрел?

– Нет.

Это было странно. Не услышать выстрел, когда стреляли не через подушку, было сложно. Ленуар снова взглянул на тело. Григорий Чумаков продолжал смотреть на него невидящими глазами.

– Телефонируйте Марселю Пизону в парижскую префектуру полиции. Скажите, что это Ленуар, дело чрезвычайной важности. Пусть пришлет сюда микробов. Он поймет, – так Ленуар называл экспертов из отдела Бертильона. – Где сейчас Нижинский?

– Наверное, он сейчас поприветствует публику и пойдет переодеваться.

– Что? Его в любой момент могут убить, какое еще «поприветствовать публику»?

Ленуар спустился на второй этаж и окунулся в бархатный мир непринужденных декольте, белых перчаток и страусовых перьев. Их обрамляли благородные черные фраки и смокинги. В противоположной стороне зала появился потный Нижинский.

Артист замер, обводя взглядом публику. Его губы дрогнули в сомнении: улыбнуться или нет? Одни зрители притихли и с любопытством рассматривали зверя. Другие явно сдерживали смешки. Третьи ставили на подносы бокалы с шампанским и шли поздравлять звезду русского балета. Весь этот улей гудел, звенел и готовился ужалить. Ленуара отделяли от Нижинского десять метров, но толпа перед ним смыкалась все плотнее.

Ленуар в первый раз видел танцовщика так близко и мысленно на ходу нарисовал его карикатуру. У гения танца была длинная толстая шея. На ней качалась большая голова, казавшаяся еще больше из-за массивных рогов костюма. Мускулистые ноги поддерживали аморфное, но крепкое тело. Экзотичности образу добавляли слегка раскосые горящие глаза и короткие пальцы рук. Сложно было поверить, что этот парень только что был на сцене римским богом.

– Как он красив! – раздался знакомый голос. Ленуар обернулся. За ним стояла Николь, а с ней – девушка в пестром костюме.

– Познакомься, это Люси Жанвиль, артистка французской пантомимы «Русского балета» и моя бывшая коллега, – уставшим голосом сказала Николь. – А ты был… здесь?

Люси не видела Ленуара, она шла к Нижинскому. Ленуар кивнул Николь и, как корабль, рассекающий волны, тоже пошел к танцовщику. Василий держался рядом. Толпа с аплодисментами расступалась перед артистом балета, он поклонился и направился в коридор. Николь застыла на месте и с удивлением наблюдала за происходящим.

В коридоре к Нижинскому подошел еще один господин. У него были резко очерченные квадратные брови и узкие губы. Господин затараторил что-то по-русски танцовщику на ухо. Взгляд Нижинского блуждал, а грудь часто вздымалась, словно он до сих пор не спустился со своей скалы.

– Это главный балетмейстер «Русских сезонов» Михаил Фокин! – сказала Люси Жанвиль, проследив за взглядом Ленуара. – Я так его люблю! Ему сейчас, как никогда, нужна дружеская поддержка!

– Кому? Балетмейстеру?

– Вацлаву.

– Вася! – раздался рядом крик. На него одновременно обернулись и слуга Василий, и Вацлав Нижинский. Кричал сухой худенький молодой человек. Волосы его топорщились в разные стороны, а благородная осанка подчеркивала гибкость тела. Если бы он не румянил бледные щеки и не подкрашивал губы, его можно было бы отнести к парижскому бомонду. А так он явно принадлежал к другой, более артистической породе жителей города. – Как ты себя чувствуешь? Ты живой? Ты меня очень напугал!