Книга Детективное путешествие, страница 23 – Татьяна Устинова, Анна и Сергей Литвиновы, Евгения Михайлова, и др.

Как говорил поэт: сдайся, враг, замри и ляг.

Я Лизавете хоть и друг, вернее, подруга, тоже вынуждена регулярно сдаваться. Спорить с мадам Синеглазовой себе дороже. Так и Митяй считает, а он мужчина серьезный, не какой-нибудь хлипкий интеллигентик – опытный деревенский участковый. Можно сказать, наш пеструхинский Анискин.

Хмурясь, я отвернулась к окошку и притворилась, будто любуюсь видами. Хотя они были мне представлены исключительно лесом, который в летнюю пору выглядит весьма однообразно: ну зелень и зелень. Осенью хотя бы листья на деревьях разноцветные, а зимой я по стволам могу различить, где дубы, а где березы. Знаток родной природы из меня тот еще, если честно, я же вообще-то записная горожанка, в деревню только после пандемии перебралась.

– Твою дивизию! – взревела вдруг Лизка, и меня бросило лбом в стекло: подруга ударила по тормозам. – Дурында, что ты делаешь?!

– Сама дурында, – огрызнулась я сиплым шепотом: ремень безопасности разом выжал весь воздух из груди.

– Я не тебе. – Подруга отстегнула свой ремень и спешно выбралась из машины.

Я распрямилась, сдула с глаз упавшую челку и посмотрела, куда это Лизка спешит. И к кому. И, что немаловажно, зачем. Такие интонации в голосе подруги я слышу редко, но знаю, что ничего хорошего они не предвещают.

Не исключено, что сейчас кого-то будут бить!

Но нет, Лизавета не вступила в кулачный бой, ограничилась словесным поединком. А с кем?

Хм… Да, реально с какой-то дурындой.

На дороге прямо перед нашей машиной замерла в неловкой позе гражданка весьма убогой наружности: тощая, сутулая, патлатая, замотанная, несмотря на летнее тепло, в просторный цветастый платок. Синие персидские огурцы узора и красные шерстяные лохмы бахромы контрастировали с блекло-серой юбкой, при виде которой в моей памяти дипломированного филолога всплыли красивые староруские слова «сермяжный» и «посконный».

– Тебе жить надоело, тетеха?! – Лизка тоже вспомнила исконное русское слово. – Сама под колеса и ребенка туда же?!

Тут только до меня дошло, что неопрятный куль в руках тетехи и дурынды – характерной формы сверток из застиранной байковой пеленки. Понимание это мгновенно повергло меня в ужас, даже струйка холодного пота по спине побежала.

Это что же, мы чуть не сбили мамашу с невинным младенцем?!

– Дай сюда! – Поскольку тетеха ничего не ответила, наверное, от испуга потеряла дар речи, Лизавета, которая сама еще недавно была матерью невинного младенца, решительно вырвала у нее из рук байковый куль.

– Как он? Цел? – Я отмерла, тоже выскочила из машины и подлетела к подруге.

В три руки – одной Лизка держала и рефлексивно потряхивала сверток – мы принялись осторожно ворошить слои ткани, выкапывая из-под них ребенка.

Поглощенные этим занятием и вполне понятным чрезвычайным беспокойством, мы машинально посторонились, пропуская мимо уютно урчащую машинку.

И слишком поздно поняли, что это был прекрасно знакомый нам зеленый «Матиз» – любимая Лизаветина Лягушонка-коробчонка!

– Не поняла, – сказала подруга и перевела озадаченный взгляд со своей удаляющейся машинки на разворошенный байковый куль с задорно торчащим из него древесным сучком. – Это что?

– Буратино, – нервно хихикнула я, созерцая замотанное в тряпки полено.

– Не поняла, – повторила подруга и сузила брови. – Это нас так развели? Поймали на удочку благородства?