Книга Рождество с детективом, страница 84 – Ольга Баскова, Татьяна Устинова, Елена Бриолле, и др.

Она вздохнула, но Мария видела, что княгине обидно. Она любила внуков, хотела их видеть как можно чаще, но, судя по всему, посещениями ее не радовали. Александра Львовна из гордости не жаловалась, так, немного скрипела, и племяннице было ее жаль.

– Как можно ломать ветви в вашем саду? – удивилась она.

– Да запросто. – Княгиня нахмурилась, но потом расхохоталась, да так задорно, что сразу стала простой и близкой. – Видела бы ты этих сорванцов, милочка.

Алексей наморщил лоб, вспомнив тетушкин сад. После смерти князя, который выписывал разные диковинные цветы и деревья, все заглохло. Вдова совсем не умела вести хозяйство, и Мария беспокоилась, что когда-нибудь Александра Львовна промотает все.

Вообще, характер у госпожи Оболенской был очень своеобразный. Если что-то в ее хозяйстве требовало денег и не касалось драгоценностей и нарядов, женщина становилась прижимистой и считала каждую копейку. Некогда прекрасный сад захирел, многие деревья и цветы погибли в морозную зиму, потому что барыня не позаботилась о ремонте оранжерей. Яблони – гордость имения – давно никто не подрезал, и, в конце концов, они превратились в дички, усыпавшие мелочью землю каждое лето. В пруд, густо поросший осокой, уже никто не запускал карпов. Деревянные ступеньки, на которых любил сидеть барин, наполовину сгнили и жалобно скрипели, предупреждая об опасности всех, кто хотел на них взойти. Да и сам дом, двухэтажный, с колоннами и мезонином, после смерти хозяина будто ослеп и оглох.

Оболенская давно хотела окружить себя новомодным интерьером и даже прикупила несколько вещей, но у нее не хватало духу выбросить то, что досталось ей от мужа, – и мебель была разномастной до неприличия. Старинные сундуки соседствовали с новым английским диваном, лавки – со стульями в классическом стиле, с прямыми ножками, сделанными по заказу.

Маша знала, что в кабинете хозяина все осталось, как при дяде, и Александра Львовна использовала эту комнату для чтения, как и ее покойный муж. На женской половине она принимала соседок – помещиц, на мужской – лиц мужского пола, гораздо менее охотно, чем женщин.

Она гордилась тем, что уже десять лет носила черное платье и черный чепец и поклялась не смотреть ни на одного мужчину. Бобрихины не знали, хорошо это или плохо. Возможно, если бы ей попался хозяйственный муж, он привел бы в порядок и сад, и дом, пожурил бы супругу за расточительство, за непомерную любовь к нарядам и драгоценностям, но ни одна сила не заставила бы Оболенскую отказаться от ореола вдовы, свято хранящей верность.

– Проходите в гостиную, – пригласила тетя, удостоверившись, что лакей всем помог раздеться. – Да садитесь, в ногах правды нет. Обед скоро принесут.

Алексей и Мария прошли в просторную комнату и, обойдя овальный стол, сели на диван. Между окнами, закрытыми бархатными занавесками, висели зеркала, под которыми темнели тумбочки. В углу высилась этажерка с любимым бело-голубым фарфоровым сервизом покойного барина, разными бокалами, чашками и фарфоровыми куколками. Паркетный пол местами был вытерт и наспех прикрыт старым ковром.

Алексей вскоре извинился, понимая, что женщинам нужно побыть вдвоем, и отправился в свою комнату на мужской половине, а тетка с племянницей остались в гостиной.

– Что это вы вдруг решили навестить тетушку? – обратилась к ним Оболенская, прищурившись – она была близорука. – То вас не дозовешься, то являетесь без приглашения.