Книга Три папы, красавица и чудовище, страница 109 – Янина Корбут

Я подозревала, что он успешно передал свой отчет Камешкову, который уже чувствовал себя вполне сносно. Сам же Славик заявил, что в случае с Толиком преступники не успели задействовать «тяжелую артиллерию». Мы потревожили осиное гнездо, и эта отсрочка спасла жизнь Камешкову. Сам же болезный утверждал, что сердечный приступ он заработал, развлекаясь на отдыхе с «девочками» из сауны. При этом он употребил в адрес дам много нецензурных выражений, самыми мягкими из которых были «у старой телеги все колеса трещат» и «не к лицу бабке девичьи пляски».

Дорога пролетела незаметно, и вот я уже свернула на знакомый асфальтированный съезд. Сердце сладко замерло, предчувствуя картину, открывшуюся нашему взору через пару минут. Бескрайнее поле, заканчивающееся кромкой леса. Чуть дальше — река, берег в окружении березовой рощи. Пригорки и овраги причудливо изгибались, разбавляя пейзаж изогнутыми линиями. Я открыла окно, чтобы вдохнуть сладковатый запах весны, на пару минут забыв про свои печали.

Петушки встретили нас солнцем и пением птиц. Все-таки к сельскому колориту привыкаешь, как ни крути. Когда я впервые приехала в Петушки, они показались мне филиалом ада. А теперь вот, любуюсь…

Что там папа N2 2 говорил о своем доме? Может, и правда, рискнуть? Буду сажать цветы и разводить куропаток. Все лучше, чем вечерами киснуть в унынии на диване.

У Тамариных ворот дежурили собаки. Самый здоровенный пес, отделившись от стаи, медленно подошел к Славику и обнюхал его джинсы-клеш.

— Вожак вожака чует издалека, — гордо выдал секретарь, потрепав пса по мохнатой голове.

— Обнюхал он тебя, потому что ты колбасой попахиваешь, — отмахнулась я.

Забыв постучать, мы по-хозяйски ввалились в хозяйские сени. Я собралась громко здороваться, но тут нашим очам предстала картина маслом: Леонид, без маски, но с красным носом, восседал за столом, напротив него чинно пристроился румяный и босой Костик с огурцом в руке.

Венчала это великолепие бутылка запотевшего самогона, которую Леонид жестом фокусника попытался спрятать за спину. Второй рукой он сделал неловкую попытку натянуть маску-спасительницу, но Славик напугал его, заорав дурниной:

— Маска, я тебя знаю!

— Вечер в хату! — пропела я, а Славик, подбоченившись, уставился на честной народ:

— А где Тамара?

— Так это… в город поехала, дочку наведать… Вы бы Леньку-то не выдавали, — замялся Костик. — Новости у нас в деревне какие, как уж тут на сухую?!

— Я заклинаю! — Леонид сделал слабую попытку пасть ниц, но Славик усадил его на лавку и приказал каяться. А я подумала, что впервые услышала, как звучит голос хозяина.

Леонид не мог вымолвить не слова, за него пришлось отдуваться собутыльнику.

Костик, сплюнув, принялся вещать:

— Томка-то Леньке жизни давно не давала. Змея, что ни говори. Пить ему нельзя… Она все «У Леньки сердце, у Леньки печень, у Леньки почки». Прямо сальтисон какой-то, а не Ленька. А я что, бессердечный и беспочечный? Мужика кодировать — что кота кастрировать. Ленька уже с горя столярничать начал. Делать-то нечего… Томка как раз к дочке уехала, а я возвращался из леса. Металлолом вез, спешил, чтобы участковый не заметил. Ну и наехал на петушка. Ленька как стал убиваться, едва топиться не бросился. Жалко мне его стало, вот я ему и налил. И понеслась… Я же не думал, что он так втянется… Скрываться все сложнее стало. А когда уж Ленька с лестницы полетел, все, думаю, каюк.