Книга Скелет в расцвете лет, страница 37 – Янина Корбут

– Ромашки? – пробормотала я, пытаясь рассмотреть цветы.

«Белые ромашки в белом январе», – захотелось запеть мне, но из соседней двери как раз показался сосед. Он не любил самодеятельность и всегда стучал в стену, если мне приходила охота попеть в душе. Решив его не травмировать, я быстро загородила обзор собой и поспешила затолкать коробку в квартиру.

Мамули дома не оказалось, чему я даже порадовалась. Разделась в прихожей и уставилась на ромашки снова. Посверлила их взглядом и принялась гадать, кому пришла идея одарить меня столь экстравагантным образом.

Конечно, девушка я молодая, красивая и очень даже завидная невеста. По меркам нашего города. Но букеты чаще получаю по праздникам, ну или во время свидания. В ресторане, к примеру. Учитывая, что сейчас я ни с кем не встречаюсь, эти цветы могли быть от какого-то бывшего поклонника. Может, я зря ломаю голову и цветы вовсе не мне, а мамуле?

Ухватившись за эту мысль, я присела на корточки и принялась копаться в ромашках в поисках какой-то, хотя бы малюсенькой, записочки. И старания мои были вознаграждены. На ручке, что была прикреплена к корзине, болталась маленькая открыточка.

«Не бойся, Маша. Я Дубровский. Скоро свидимся», – прочитала я вслух.

Пальцы задрожали, я вытащила одну ромашку и прошла с ней на кухню. По привычке щелкнула чайник и уставилась в окно.

С момента нашей последней встречи, как я уже говорила, Дубровский появлялся в моей жизни не очень часто. Да и то – только виртуально. То электронное письмо, то записочка. Пару раз – роза за дворниками моей машины. Один раз розу я нашла у себя на рабочем столе – курьер принес.

Это была визитная карточка Дубровского: думаю, он сам мнил себя эдаким крутым парнем, оставляющим метки. И ему вздумалось считать меня своей боевой подругой, которой он шлет пламенные приветы из любой точки мира. При наличии денег в современных реалиях это проще простого.

Я попыталась воссоздать его образ, хотя получалось плохо. Темные глаза, слегка вьющиеся волосы, подбородок грубоват. А губы пухлые, красивые, если бы не шрам, что перерезал верхнюю… Словом, довольно привлекательный парень, но даже не внешние данные делали его притягательным. Было в нем что-то такое… Дух авантюризма, вот! Ну не вписывался он в нашу серую, обыденную жизнь. Я бы никогда не смогла представить его на работе в офисе, или таскающим продукты из супермаркета, или выгуливающим собаку по утрам. Неуловимый, недоступный, далекий.

Хотя вот любой нормальный человек за такие поступки назвал бы его недалеким. Зачем рисковать, привлекая к себе, да и ко мне, ненужное внимание? Возможно, я фантазирую и за мной никто не следит… Но все равно ему следовало бы быть осторожнее.

Конечно, его особое отношение приятно щекотало самолюбие. Хотя признаться себе в этом мне было трудно.

Я не заметила, что уже долгое время стою и общипываю ромашку по лепестку, бормоча про себя: «Любит, не любит…» И тут мысли мои приняли иное направление. Чего бы Дубровскому вдруг менять свои принципы и дарить мне ромашки?

Во время нашей первой встречи он оставил мне на подушке розу, в редких посланиях называл меня «моя роза». И именно в розах крылся тайный смысл нашей переписки. Теперь меня разжаловали до уровня ромашки? Странно. Но ломать голову над странностями Дубровского мне не позволил звонок в дверь.