Онлайн книга «Золотая клетка для светского льва»
|
Из кухни на шум выскочила Леночка. Понаблюдав три секунды за астрологом, который перешел к активному почесыванию своего рыхлого тела, она прикрыла рот ладошкой и юркнула обратно за дверь. – Нет, я больше никогда воровать не буду, – твердо сказал Вадим, каясь за всю мелочовку, которую таскал у брата, – это ж так и в психушку угодить можно… – Уберите жуков! – потребовал в ответ Феликс. Заерзал и захихикал. – Щекотно же… уберите жуков! Тяжело вздохнув, Егор направился к телефону. Надо спасать астролога – срочно! Два коренастых парня в голубых одеяниях и сухонький врач с пышными рыжими усами застали Феликса в весьма плачевном состоянии: он то махал руками, то плевался, то требовал денег и Виолетту. – Виолетта – это кто? – поинтересовался врач, извлекая из чемоданчика шприц. – Моя блудная до-очь, – завыла Акулина Альфредовна и кинулась на грудь Егору. – Хватит закатывать истерики, – строго сказала Евдокия Дмитриевна и, отцепив от сына двоюродную сестру, потащила ее на второй этаж. – Сама девчонку довела! Пристала со своим астрологом… – Я ему в тюрьму пирожки носить буду, – всхлипнула Акулина Альфредовна. – Какая еще тюрьма, – отмахнулась Евдокия Дмитриевна, – придет в себя, и пусть катится из нашего дома куда хочет. – Она на секунду задумалась и добавила уже тихо: – Хотя придет ли он в себя?.. – Подайте мне Виолетту! – раздался бравый крик Феликса. – Подайте мне сюда эту молоденькую курочку! А старую несушку сварите на обед! Акулина Альфредовна качнулась и стала оседать на ступеньки. – Да что же это такое! – возмутилась Евдокия Дмитриевна, подхватывая сестру за талию. – Доктор, умоляю, дайте ему снотворное! – Уже, голубушка, уже, – кивнул врач, убирая шприц и пустую ампулу в свой прямоугольный чемоданчик. Получив порцию успокоительного, Феликс сначала заерзал на диване, а затем улегся на горку маленьких подушек в позе эмбриона и, шлепая губами, смачно захрапел. Все присутствующие в комнате облегченно вздохнули. Егор слушал чередующиеся звуки «хррр» и «пфы-рр» и с сожалением понимал: след броши «Полет мечты», скорее всего, навсегда потерян. Пастухов производил впечатление человека, надолго простившегося с разумом, а угадать, куда он припрятал драгоценность, вряд ли возможно. Конечно, есть некоторая вероятность, что Феликс не вынес рубиновую бабочку из дома, но вероятность эта очень мала. Очень мала. – А как вы полагаете, – спросил Тихон у врача, – он долго пробудет в таком состоянии? Я имею в виду не сон, а его помешательство. – Кто ж знает? – развел тот руками. – Сейчас отвезем в больницу, его обследуют, а там уж видно будет… Ничего обещать не могу. Давайте-ка, ребятки, – обратился он к своим помощникам, – несите его в машину, у нас еще два вызова. Новый год на носу, а они с ума сходят… Куда это годится, я вас спрашиваю? Безобразие! Как только дверь за храпящим Феликсом и представителями медицины закрылась, Егор пригласил Тихона в свой кабинет. Дашенька тоже хотела поучаствовать в разговоре, но намекать на это не стала. Поднявшись на второй этаж, она зашла в свою комнату, села на край диванчика и тяжело вздохнула: похоже, теперь ей придется покинуть дом Корнеевых навсегда. * * * – Спасибо вам за проделанную работу, – выбрав официальный тон, сказал Егор. – Мои слова о вознаграждении, конечно же, остаются в силе. Вы предпочитаете наличными или… – Наличными. – Ну да… понимаю… В кабинете воцарилась минутная тишина, которую нарушил Тихон: – Жаль, что так получилось… Будем надеяться, Фома Юрьевич в самое ближайшее время придет в себя и вернет Евдокии Дмитриевне ее драгоценность. – Честно говоря, я на это не очень рассчитываю. Попробую обыскать весь дом, может, повезет, и я наткнусь на брошь… – Не хочу вас огорчать, но, похоже, Феликс вынес ее сразу же после того, как украл, не зря же он бегал за газетами и журналами. Он полагал, что Евдокия Дмитриевна хватится броши только на следующий день или вообще ближе к новогодней ночи – такой ход событий был бы ему очень на руку. Никто бы уже не смог определить, когда именно исчезла рубиновая бабочка из ящика трельяжа, кто выходил из дома в это время, а кто – нет. – Тихон сцепил пухлые пальцы на животе и прошелся по кабинету. – Но все произошло несколько иначе, и Пастухову сразу же пришлось признавать, что он отлучался за прессой, иначе его могли бы поймать на лжи… Тихон вдруг вспомнил слова Виолетты: «Это он украл брошь, кто же еще! Больше таких дураков в этом доме нет! И к тому же я его видела около окна на втором этаже, ну, там, где пальма стоит. Евдокия Дмитриевна как раз уехала за платьем, а он там крутился». В душе опять заерзало ощущение, будто нечто важное ускользнуло прямо из-под носа. Тихон нахмурился и попытался поймать неуловимую нить… Бесполезно. Значит, Феликс крутился около окна… Может, он поджидал сообщника, которому и должен был отдать брошь?.. Почему Феликс твердил о каких-то жуках – просто момент помешательства или нечто большее? Где же рубиновая бабочка?.. Эх, как же хочется, как же хочется вернуть ее замечательной Евдокии Дмитриевне! – Да, вы правы, – вздохнул Егор, – наверное, все так и было, и, скорее всего, Пастухов давным-давно вынес брошь из дома, но, как говорится, надежда умирает последней, и завтра же я осмотрю все комнаты, коридоры и вообще все, что только можно. – Удачи, – с грустью сказал Тихон и, помолчав немного, добавил: – Пожалуй, нам с Дашенькой пора… загостились мы у вас… – Еще раз спасибо за помощь… и… и я рад нашему знакомству… Они кивнули друг другу. – Я совершенно, совершенно не готова с вами прощаться, – сердито сказала Евдокия Дмитриевна. Ее привычный румянец погас, а русые кудряшки поникли. – Обещайте, что Новый год вы будете встречать у нас. – Думаю, это вряд ли получится, – замялся Тихон, понимая, что Егору такой расклад не понравится. В кармане Тихона лежала бумажка, на которой был записан номер мобильного телефона Евдокии Дмитриевны, и этот приятный момент наполнял его душу трепетным восторгом. Номер раздобыла Дашенька, и, кажется, эта шалость ее очень забавляла. – До свидания, мне у вас очень понравилось, – улыбнулась она, застегивая «молнию» на куртке. – До свидания, – едко ответил Егор и тоже улыбнулся. Евдокия Дмитриевна посмотрела сначала на сына, а затем на Дашеньку. Она с самого начала понимала, что есть нечто странное в истории их отношений, то, о чем они умалчивают, и эту загадку за прошедшую неделю ей так и не удалось разгадать. Ну, ничего уж тут не поделаешь… Пусть сами во всем разберутся, пусть вновь окажутся на расстоянии друг от друга, а там, глядишь, и многое поймут, то, чего раньше понять не могли… Евдокия Дмитриевна вздохнула и кивнула своим мыслям – вон как волнуются… оба волнуются. |