Книга Блики смерти, страница 22 – Наталья Гриневич, Елена Фили, Галина Ярось, и др.

Делаю быстрый обход и выясняю, что обитаема только кухня и маленькая спальня. Там я воровато осматриваю шкафы, роюсь в вещах и сразу определяю, где полка отчима. Узнаю его старинную электрическую бритву, вспоминаю, как он мерно жужжал ею, собираясь на службу. А вот и альбом с фотографиями. Под ними нахожу тетрадь. Начинаю листать и слышу чьи-то осторожные шаги возле спальни. Хватаю охотничий нож Михаила и замираю.

Сильно кружится голова. Я понимаю, что сейчас упаду…

* * *

Когда снова открываю глаза, надо мной склоняется Вера. Я лежу в той же спальне. Сата приносит чашку с чем-то дымящимся.

— Пусть выпьет. Это отвар из осиновых веток.

— Я не буду ничего пить.

— Как почувствовала, куда ты рванул. Зачем разбил стекло? Сата просто вышла в магазин, — укоряет меня Вера, а я отворачиваюсь к стене. Но все-таки беру кружку и делаю глоток.

Сата спрашивает у Веры про работу. Кажется, пока я был в отключке, они успели познакомиться поближе.

— Мы с Леоном вместе работаем в полиции. Я штатный психолог. Занимаюсь сопровождением личного состава.

Сата вздыхает, качает головой.

— Да, Михаил рассказывал, что старший пошел по его стопам. Сам он тоже здесь работал. Люди его уважали. Он был честный. Может, за то и пострадал.

Я листаю записи отчима и вижу, что последние месяцы он занимался делом о незаконном захвате земель на берегу Лены. Кажется, его участок находился там же. Захватчики хотели выкупить землю, но он не соглашался. Спрашиваю об этом у Саты, но она хмурится:

— Вроде он хотел отдать участок местным, чтобы там поставили часовню. А потом явились эти пришлые и стали делать на священной земле свой бизнес. Люди пытались бороться… Не знаю всех подробностей. Михаил был молчаливым. Меня это устраивало. Так мы и жили — каждый в своих мыслях.

Я показываю Вере записи отчима, она молча водит глазами по строчкам и по-детски шевелит губами. Серьги-куколки тревожно дрожат.

— Думаешь, его убили, потому что он защищал свою землю?

Пожимаю плечами. Сата делает вид, что собирает вещи. Я снова обращаюсь к ней:

— Здесь в начале не хватает страниц, будто вырвали…

— Тетрадь была только у твоего брата. Когда он приехал на похороны, интересовался вещами Миши.

— Что же там было?

Сата виновато разводит руками. Она уже знает от Веры, что Макс погиб.

Когда мы покидаем дом, у меня снова есть план.

— Пойдем в отделение полиции. Я побеседую с начальником отчима. Тот должен быть в курсе дела.

— Нет, завтра. Сегодня тебе надо отдохнуть.

— И все-таки зайдем.

Хорошо, что это неподалеку, буквально две улицы. На крыльце молча курят сотрудники, я начинаю говорить им что-то несвязное. К языку будто привязали пудовую гирю. Со стороны, наверное, кажется, что я пьян. И опять выручает Вера, пытается объяснить мужчинам, кто я. Они кивают, вспоминая отчима. Я снова влезаю, говорю о незаконной продаже гектара земли, которая почему-то спускалась на тормоза. Мужчины настороженно переглядываются.

Их молчание выводит из себя, и я начинаю кричать. Вера пытается успокоить меня, но я с остервенением отбрасываю ее руку. Почти сразу хватаюсь за голову — в висок прострел. Мужчина с синим от щетины лицом обещает передать начальнику, что я приходил. Вера записывает на листке бумаги номер телефона и говорит, где мы остановились.

— Я не сумасшедший, — твержу скорее себе, чем огорченной моим приступом Вере.