Книга Альтераты: миссия для усопших, страница 70 – Евгения Кретова

Как-то раз ей удалось присмотреться: сложный узор на бежевых стенах. Ненавязчивый рисунок, благородная, выдержанная роскошь. Так сказала бы мама. Кстати, хорошо бы запомнить рисунок: ей бы пригодилось в работе.

Лера шла по узкому тоннелю. Простые круглые плафоны под потолком, скучные и однообразные. Облупившая и осыпавшаяся местами кирпичная кладка.

Лера оказалась на полугруглом балконе. Вниз уводила узкая винтовая лестница с изящными пилястрами из прозрачного материала. В нем, словно в смоле, застыли тончайшие чёрные нити. Будто жилы. Будто почерневшие от времени вены.

Девушка посмотрела вниз.

Огромный зал. Через узкие витражные окна проникал яркий холодный свет. Фрески с изображениями хтонических чудовищ, поверженных и порабощенных, нежная мозаика, древняя каменная кладка, щербатые колонны. Бесконечные ряды жестких неудобных скамеек, будто выросшие сталагмиты. Тяжелая дверь.

Зал был заполнен до отказа – одетые в бледно-серое люди осторожно и будто нехотя переговаривались между собой. Лера с любопытством свесилась через перила, прислушиваясь.

Внизу на темном валуне восседал старец в длинном балахоне из плотной, будто живой, чёрной материи: Лерка с ужасом заметила как в ней то и дело возникают неизвестные образы, возникают и тают рисунки, тонкие нити переплетаются клубками, вздыхая и бугрясь.

Старец подал сигнал, и зал замер в ожидании.

– Введите подсудимую, – тихо проговорил он, словно осеняя листва прошелестела. Ткань покрылась изображениями ртутных водопадов.

Леркино сердце пропустило удар.

Щелчок, стук и дверь, на которую то и дело поглядывали все присутствующие, распахнулась, впуская внутрь закованную в кандалы женщину в сопровождении огромных, в два человеческих роста, существ с жуткими, изуродованными оспинами, вытянутыми лицами и горящими глазами: на их костлявых серых телах были прозрачно-голубые, будто ледяные, доспехи.

Лерка почувствовала, что этот сон ей нравится все меньше.

Тем более что вошедшая женщина была никто иная, как Татьяна Селиверстова.

Не гляди ни на кого из присутствующих, она прошла мимо длинных рядов скамеек и встала на отведенное ей место перед старцем: Лера отчетлива видела ее профиль, прямой бесстрашный взгляд и плотно сжатые губы.

– Назови своё имя, – приказал старец.

– Татьяна. Урождённая Свиридова. Дочь Галины и Ивана. В замужестве Селивёрстова. Умерщвлена раньше срока, за что помещена в Список морий, – ее голос не дрогнул ни на одном слоге.

Старец переменил положение, по чёрной материи поплыли призрачные облака.

– Известно ли тебе, что за место сие?

Татьяна кивнула.

– Известно ли тебе положение Судебника Сварги о каре за нарушение границы миров? Прошу говорить чётко.

Татьяна старалась держаться ровно, хотя было видно, как кандалы оттягивали плечи, мешали двигаться и даже, кажется, дышать: женщина то и дело безвольно опускала руки, чтобы отдышаться.

– Известно, сударь, – её голос едва заметно дрогнул.

– И, ты, Татьяна, подтверждаешь, что нарушила границу осознанно?

– Подтверждаю, – прошептала та.

Старец методично барабанил костяшкой пальца по подлокотнику. Эхо подхватывало стук, разбрасывая между колоннами. Он чуть наклонился вперед, стараясь разглядеть подсудимую получше.

– Зачем же ты открыла Врата?

– На основании Судной грамоты, сударь, – гордо отозвалась она. – Деяния Камрада были признаны преступными в отношении меня и моих детей. Присутствующий здесь Волот лично препроводил меня к Вратам.