Книга Посланники Нибиру, страница 203 – Евгения Кретова

Хаско последовательно прикладывал кристалл ко всем люкам, запирая их и стирая все коды, пока не запер последний. Патоген, оживший на черной планете, навсегда останется на корабле. Вероятно, следом за гравитационным полем, корабли управления применят фреонизацию и заморозят монстра, это было бы правильное решение. Силовой призрак креонидянина направился вверх. Звезда-сознание следовала за ним. Хаско остановился и протянул руку: «Ты можешь последовать за мной, я донесу тебя».

Он не знал, согласился бы сам. Но был уверен, что согласился бы его напарник. А потому раскрыл ладонь и ждал. Под ним золотые потоки кутали черную планету, красное варево Выжженного поля беспокоилось, негодуя непрошенным гостям, и выбрасывала жирные пальцы торсионных вихрей. Зато вокруг темнела пустота, струилась черным саваном, мягкая и любопытная.

Сознание Аас Хара скользнуло ближе и опустилось на ладонь. Хаско почувствовал живое тепло человеческий надежд, личные привязанности, мечты, которые удерживали этого мужчину и не отпускали в небытие. Хаско слышал биение его сердца, пока летел к катеру Чайки, на ходу сворачивая Нити Мейданы. Очнувшись в собственном теле, в навигаторском кресле посреди тесной рубки, он протянул руку, все еще чувствуя тепло на ней:

– Този, – позвал: – Аас Хару нужно новое тело.

Слабость сковала его, сон накрыл, будто плотным покрывалом, но даже сквозь его завесу, Хаско чувствовал биение спасенного им сознания, суету и волнение друга и интерес девочки-подростка. Он улыбался. Впервые ему было одновременно больно и сладко после возвращения нитей Мейданы.

Тыгыдын-тыгыдын, бабах… тыгыдын-тыгыдын, бабах…

Навязчивая мелодия прорывалась сквозь сон, сдавливая виски и отдаваясь где-то глубоко внутри черепной коробки. Креонидянин Хаско Болл поморщился и прислушался к ощущениям собственного тела. Он был обнажен, но жив. Мягкая и приятно теплая поверхность, на которой он лежал. Нечто, крепко обнимающее запястья и щиколотки, немного холодило кожу, но не настолько сильно, чтобы раздражать. Бодрость волнами разливалась по телу, двигаясь от стоп к бедрам и от запястий в плечам. Перед каждой такой волной отчетливо ощущалось покалывание на запястьях. Ясно – он в капсуле гиперсна. Такие многофункциональные обычно имелись на больших кораблях. Молодой вор Хаско Болл такими не летал.

Тыгыдын-тыгыдын, бабах… тыгыдын-тыгыдын, бабах… Разрывающий связки струнный скрип.

– Да чтоб тебя, – выругался Хаско и распахнул глаза, с разочарованием сбрасывая с себя остатки блаженной дремоты. – Эй, кто там! Хватит мне по мозгам бить!

Капсула была закрыта, его никто не мог слышать, только оператор, если он был на рабочем месте. Тыгыдын-тыгыдын, бабах… внезапно выключился. Вместо мелодичного голоса искина, из динамиков рявкнуло:

– Здоро́во, напарник! Я уж думал так и продрыхнешь все самое интересное.

Креонидянин смотрел прямо перед собой, соображая, что сделать, чтобы Чайка орал потише. Вместо этого он решил выбираться из капсулы. Отстегнул с левой руки лианиновый диск, потом освободил правую. И положил ладонь на окрашенную голубым панель на крышке капсулы.

– Программа регенерации завершена. Желаю приятного дня, – сообщил приятный механический голос.

Это был уже голос стандартного медицинского искина. Крышка приподнялась и с мягким шелестом отъехала в сторону. Хаско поднялся на локте: у капсулы, скрестив руки на груди и улыбаясь от уха до уха, стоял Влад Чайка. Креонидянин отметил привычную небритость и взлохмаченность напарника, небрежно расстегнутый черный форменный китель и шевроны группы специального назначения «Ягель» на груди и плече.