Книга Сезон охоты на кротов, страница 21 – Евгения Кретова

Антон поймал себя на мысли, что с удовольствием разглядывает Викторию — на фото солнце подсвечивало ее волосы, добавляя им рыжину, ей это шло. Интеллигентная, интересная девушка, увлеченная.

— Молчишь?! — Денис выдернул его из раздумий, перелистнул кадр в галерее — там снова Антон и Тори, только теперь в кафе, голова к голове. Фото сделано с улицы. И снова выглядело так, будто о чем-то мило воркуют. Разве что не целуются.

Илантьев посмотрел на сына:

— Ты за мной следишь?

Денис вспыхнул:

— И это все, что ты мне хочешь сказать?! — голос парня снова изменил ему и сорвался на визг.

Антон взял с полки футболку, натянул ее через голову. Он пытался понять, на сколько неправильно это все могло выглядеть — их общение с Тори. Дело в том, что ему и в голову не пришло, что могут быть какие-то разнотолки — да и в конце концов, не в средневековье же живем! Поэтому свой ответ он начал именно с этого:

— Я многое могу сказать, но сперва хочу напомнить, что я взрослый человек, и вовсе не обязан перед тобой отчитываться с кем и когда встречаюсь. — Он посмотрел на сына, добавив: — И по какому поводу.

У парня окаменело лицо — не такой ответ он ожидал.

— Так у тебя с ней роман? С Торпедой? — Денис презрительно прищурился. — То-то я думаю, что за фигня с этой библионочью, а ты просто придумал способ склеить новую подружку…

Антон как раз переодевал брюки, менял на домашние джинсы. Услышав прозвище Виктории замер.

— «Торпедой»? Это ты о Виктории? — он развернулся. — Сын, мне не нравится, когда ты в таком тоне отзываешься о взрослых. Что за прозвища?

— Да мне пофиг, что там тебе нравится, а что нет! — вспылил сын. И бросил обидное: — Кобель ты, вот ты кто! Я думал все, Ольга сдохла, угомонишься. К матери вернешься. Зачем еще в эту дыру возвращаться, как не за этим?! Терпел эту идиотскую школу, эти идиотские закидоны твои, ждал, когда же ты объявишь о своем намерении. Дождался…

Он говорил так осознанно, так зло, что Антон сперва остолбенел — он не знал, что его сын может так говорить и думать.

— Денис, ты что такое говоришь? При чем здесь Ирина… Как тебе не стыдно.

— Это мне стыдно?! — опять взвизгнул сын. — Это тебе должно быть стыдно, без бабы и дня прожить не можешь. Только одну на кладбище спровадил, уже новую в постель тащишь!

Антон размахнулся и ударил.

Пощечина получилась звонкой, будто треснувшее зеркало. Они стояли с сыном по разную сторону этой трещины, и не дышали. Один — схватившись за полыхавшую огнем щеку. Другой — чувствуя, как отсыхает ладонь, ударившая — впервые — сына.

— Ненавижу, — коротко выдохнул тот.

— Денис! — Антон шагнул к сыну в попытке перехватить его, но парень развернулся на пятках и выскочил из спальни. — Денис!

Антон бросился за ним, опоздал на одно мгновение — сын скрылся в своей комнате, с шумом захлопнув за собой дверь и повернув замок. Илантьев дернул ручку, постучал:

— Сын, выйди, нам нужно поговорить. Как мужчина с мужчиной.

Глухое молчание в комнате было тяжелее, чем скандал. Лучше бы Денис продолжал орать, бил бы мебель или разбрасывал вещи: Илантьев знал, как с этим справиться. Но как справиться со стеной, которая выросла между ним и сыном?

— Дэн, открой, — он предпринял еще одну попытку поговорить. — Прости, я не должен был тебя бить…

Он опытнее, он старше, он должен извиниться первым — так научил его отец.