Книга Князь Немертвый, страница 108 – Рацлава Зарецкая

Вампирам тоже повезло — была разработана сыворотка, которая позволяла ходить под солнцем целый день, не опасаясь за свою жизнь.

Генрих теперь пропадал гораздо чаще, проводя много времени на солнечных морских курортах. Данияр же, как и всегда, был рядом с князем.

Из Москвы они перебрались в Екатеринбург, а оттуда — в Питер. Однако пару лет назад Глеб решил вернуться Тулу, потому что увидел странный сон, в котором он спас темноволосую девушку от волков на Воздвиженской улице, неподалеку от храма с одноименным названием.

— Это ведь явно не она, раз волосы тёмные, — заметил Данияр. — Зачем из-за этого возвращаться в Тулу?

— Я соскучился, — ответил князь, рассматривая изменившиеся улицы города, который стал для него особенным и в кокой-то мере даже родным.

— Здесь теперь все иначе.

Глеб опустил стекло машины, которую вёл Данияр, и вдохнул запах прохладного майского утра.

Как и Москва, Тула претерпела многочисленные изменения, связанные со стремительным прогрессом, однако, в отличие от столицы, она все еще оставалась достаточно спокойной, уютной и нетягостной. Не сравнить, кончено же, с величественным Санкт-Петербургом, но сюда его тянула какая-то неведомая сила. Примерно такая же давным-давно завела его в тот барский дом, где он нашел маленькую Софью.

— Останови здесь, на Крестовоздвиженской, — попросил Глеб Данияра.

— Думаешь, сон в руку?

— Кто знает…

Данияр послушно остановил машину. Глеб вышел из салона и, закинув пиджак из черной джинсы за спину, медленно зашагал к фонтану в центре площади, которая раньше была торговой и называлась Жигалинской. Рядом стоял красивейший в городе храм Воздвижения Креста Господня, который, к сожалению, в тридцатых годах двадцатого века снесли большевики.

Теперь же это была аккуратная площадь с фонтаном, молодыми деревцами, фонарями и скамейками. Плавные дорожки вели к новой набережной и кремлю.

Глеб занял свободную скамейку и украдкой принялся наблюдать за сидящей рядом супружеской парой, жалея, что они с Софьей были лишены подобного удовольствия — состариться вместе.

— Где же ты? — прошептал Глеб, глядя на шелестящие ветви деревьев с молодыми побегами. — Когда я, наконец, смогу увидеть тебя?

В задумчивости он коснулся груди и подцепил пальцами висящий на ней оберег — самое ценное, что осталось от его возлюбленной.

Вдруг со стороны кремля послышался громкий собачий лай.

— Отстань от меня! Ну что ты ко мне примотался, а?

Глеб повернулся к источнику шума и увидел темноволосую девушку, которая стояла к нему спиной и отмахивалась от большой дворовой собаки.

— Уйди! Нет у меня ничего!

Девушка попятилась, но собака от нее не отставала. Бедная девушка вытащила из бокового кармана рюкзака зонт и, раскрыв его, выставила перед собой подобно щиту. Собаке это не понравилась, и она залаяла еще громче, при этом то и дело норовя прыгнуть на зонт.

— Да уйди же! — чуть не плакала девушка.

— Сон в руку, говоришь? — пробормотал Глеб, вспомнив слова Данияра, который остался ждать его в машине.

Он старался рассмотреть ее ауру, но из-за яркого солнца никак не мог определить ее цвет. Явно что-то светлое, но вот сам оттенок было не разглядеть.

Встав со скамейки, Глеб направился к девушке. Она продолжала не глядя отступать назад, боясь отвести настороженный взгляд от собаки. Что-то в чертах ее лица показалось Глебу знакомым, однако он увидел его только мельком и в профиль. К тому же на девушке были надеты очки с толстой оправой, и Глеб даже не обратил внимания на цвет ее глаз.