Книга Князь Немертвый, страница 56 – Рацлава Зарецкая

— Благодать-то какая! — произнес он, чувствуя, как радостно поет его душа.

Вытянув руку, он провел пальцами по усикам колосков, которые пытались уцепиться за кожу, словно хотели, чтобы князь забрал их с собой. Казалось, что Бог специально остановил время, чтобы Глеб мог насладиться красотой родной природы.

Прогуляв в поле до самого захода солнца, Глеб вспомнил о брате, и поспешил назад, сокрушаясь над тем, что придется продолжить поиски. Однако ничего подобного не понадобилось. У колодца, к удивлению князя, стоял Данияр и придерживал за локоть шатающегося Бориса.

— Брат! — заорал ростовский князь, увидев Глеба. Широкая и пьяная улыбка озарила его красивое лицо.

Все говорили, что братья взяли больше от матери — византийской царевны Анны, — а вовсе не от отца. Глеба всегда это огорчало, потому что он мечтал быть похожим на великого киевского князя Владимира, которого народ любил так, что даже прозвал «Ясным Солнышком». Бориса и Глеба же за глаза звали «Анкиными сынками» или «царьградскими отпрысками». Не всем нравилось, что киевский князь взял в жены византийскую царевну, которая ненавидела все, связанное с язычеством. Ведь, несмотря на крещение Руси, язычество все еще было в обиходе у многих русичей, и Владимир об этом прекрасно знал, но никак это не пресекал, потому что боялся бунта.

— Где он был? — спросил Глеб у Данияра. Судя по глазам Бориса, которые были в кучку, отвечать на вопросы он не был горазд.

— Дрых в стоге сена, — ответил Данияр с легкой ухмылкой. — Не нашел бы, если бы о его высунутую ногу не споткнулся.

— Бр-а-ат, — довольно протянул Борис, твердо намереваясь заключить Глеба в крепкие братские объятия.

— Пошли телячьи нежности, — по-доброму пробубнил Глеб, уворачиваясь от объятий брата. — Отведешь его в его опочивальню? Нам на рассвете уже путь держать обратно, — обратился он к Данияру.

Воевода кивнул.

— А ты, княже? На пир вернешься?

Глеб отрицательно качнул головой, глядя на багряное вечернее небо.

— Я еще тут побуду, на красоту летней ночи полюбуюсь да пение птиц послушаю.

* * *

Князь проснулся с первыми петухами. Не найдя в опочивальне воды, Глеб вышел во двор и огляделся. Легкий туман стелился по земле, которой еще не коснулись первые лучи солнца — оно только готовилось показаться, о чем говорило пылающее небо над самым краем земли.

— Водицы, княже? — Позади стояла миловидная девица с пшеничной косой. На плечах у нее висело коромысло с ведрами.

— Польешь умыться? — улыбнулся князь девице. Красивая она была, но не сравнить с кровопийцей Мириной.

— От чего же не полить. — Девушка опустила ведра на землю и сняла с плеч коромысло. Затем сходила в сени за ковшиком, зачерпнула воды из ведерка и выжидающе уставилась на князя.

Глеб вытянул руки вперед и сложил ладони лодочкой. Девушка плеснула ему в руки ледяной колодезной воды, и князь с удовольствием умылся несколько раз.

— Сухую рубашку принесешь? — Глебу было неловко отдавать приказы чужой работнице, поэтому обращался с девицей осторожно, будто она не прислуга вовсе.

— Принесу, — улыбнулась девушка и скрылась в сенях.

Стянув несвежую рубаху, Глеб поднял ведро и вылил на себя остатки ледяной воды. Тело вздрогнуло, и по нему побежали мурашки. Глеб издал довольный гортанный звук и, подняв с земли рубаху, принялся вытирать волосы и лицо.