Книга Бабочка во времени. Новое прошлое, страница 50 – Рацлава Зарецкая

Старшая царевна отрицательно качнула головой. Она сидела прямо, сложив руки на коленях. Лицо невозмутимое, гордое и статное.

— Ни к чему это. Я решила, что брак — это не мое.

Ирэн в возмущении открыла было рот, но Мария ее опередила:

— К ней сватались принцы — будущие короли, но она всех отмела! Говорит, что не хочет покидать Россию.

— Знала бы ты, от чего так упорно отказываешься! — всплеснула руками Ирэн. — Могла бы уже стать королевой какой-нибудь страны.

— Мне это не нужно, — уверенно произнесла Ольга. — Я русская, и хочу всегда оставаться таковой. Да и жить в чужой стране у меня нет желания. От меня больше проку, если буду здесь, подле отца.

— Она его тайный политический советник, — шепнула Мария, не скрывая своего восторга сестрой.

— Батюшка как получит новости с фронта, так сразу бежит к Оле советоваться.

Невольно я вспомнила подслушанный разговор Димы и Владимира Михайловича, в котором они обсуждали наследника и его здоровье. Тогда князь Волконский упомянул, что до рождения Алексея император планировал сделать наследницей Ольгу, а Дима осторожно заметил, что если здоровье цесаревича не улучшится, то надо будет убедить Николая в смене наследника.

Я не была знакома с Алексеем, так что не берусь судить, кто больше достоин стать следующим правителем: он или его сестра. Однако Диме и Волконскому должно быть виднее.

С любовной темы девушки перешли на тему войны. Они обсуждали победы русской армии и надеялись, что с таким успехом война действительно скоро закончится.

Внезапно наш разговор прервала появившаяся в саду медсестра. Она извинилась и протянула Татьяне письмо.

— От кого это? — удивилась девушка.

— Этот человек сказал, что вы все поймете, когда его прочитаете.

— Благодарю. — Татьяна вскрыла письмо и пробежалась по нему взглядом. В ее серо-голубых глазах мелькнуло понимание. На щеках выступил легкий румянец.

Вездесущая Анастасия заглянула в письмо и громко зачитала:

«Все было тихо; лишь ночные

Перекликались часовые,

Да дрожек отдаленный стук

С Мильонной раздавался вдруг;

Лишь лодка, веслами махая,

Плыла по дремлющей реке:

И нас пленяли вдалеке

Рожок и песня удалая…»

— Евгений Онегин? — вскинула бровь Ольга.

— Это ведь от того, кто в твоем сердце, да? — воскликнула Мария, округлив глаза.

— И это явно не сербский принц! — радостно воскликнула Анастасия.

Румянец на щеках Татьяны стал еще ярче. Девушки принялись подшучивать над ней, а я задалась вопросом: если это Дима, то с каких это пор он стал таким романтиком, что цитирует «Онегина»?

* * *

Около часа ночи Санкт-Петербург все еще был окутан сумерками, в которых прекрасно были видны тротуары, набережные и здания на противоположном берегу Невы.

Дима в третий раз добрел до дворцовой набережной, полюбовался спокойной гладью Невы и, развернувшись, направился к Миллионной улице, на которой назначил свидание той, при виде которой сердце билось так же отчаянно, как непокорная птица, попавшая в клетку.

Примерно год назад, перебрав с выпивкой в трактире, где отмечали именины одного из сослуживцев Димы, он вернулся домой и в порыве написал Татьяне анонимное письмо. Затем, опасаясь того, что она может понять, кто он, Дима вооружился романом Пушкина «Евгений Онегин» и начал воровать строки у великого поэта для своих писем.

Правда, Татьяна быстро поняла, кто ее тайный воздыхатель, и уже в третьем своем письме называла Диму по имени.