Книга Семь мармеладных поцелуев, страница 103 – Рацлава Зарецкая

— Без понятия. Мне вообще мало кто нравится, а тут вдруг раз, и все, приплыли: люблю не могу такого вот идиота на побегушках у главного злодея компании.

— Кать, ну я же просил не смешить, — упрекнул девушку Никита. По его лицу было видно, что он еле сдерживает смех.

— Прости, прости, — произнесла Катя, глядя на Никиту и думая о переполняющих ее чувств к этому человеку.

Как же она ошибалась на его счет. Думала, что он ненавидит ее и ненавидела его в ответ, а оказалось, что она ему нравилась. Уже очень давно нравилась, а она разглядела его только сейчас. Так бы и миновала ее эта прекрасная любовь, если бы не…

Мысли девушки прервал шепот у входа в палату. Никита тоже его услышал и, как и Катя, с интересом уставился на дверь.

— Тихо, вдруг он спит… — донеслись до них едва уловимые слова.

— Посмотри…

Дверь чуть приоткрылась и в щели показались две пары глаз, одну из которых Катя сразу же узнала.

— О, Ан… — собралась было поприветствовать она подругу, как вдруг дверь широко раскрылась, и в палату влетел разъяренный Ларский.

— Мать твою, Дед! — заревел он, увидев, что Никита в сознании и даже улыбается. — Ты совсем охренел?! Почему не рассказал про свою болезнь?! На кой черт молчал и пахал, как проклятый?! Я тебя собственными руками разорву, как только ты вылечишься!

— Приехали, — мгновенно помрачнел Подольский.

— Дед? — Катя, изогнув бровь, посмотрела на Аню.

— Я тебе потом все объясню, — пообещала подруга. Взглянув на Никиту, она сочувственно спросила: — Ты как?

— Нормально, — ответил тот.

— Нормально ему! — передразнил друга Ларский. — Вот вылечишься, тогда и будешь говорить, что нормально!

— Ну а что мне, говорить, что умираю? — недовольно пробухтел Подольский.

— Я тебе тут умру! — гаркнул Ларский.

Аня схватила его за локоть и поглаживая, произнесла:

— Саш, успокойся. Никита — пациент, а ты кричишь на него.

Ларский, как по волшебству, мгновенно успокоился, ссутулился и, жалобно глянув на Никиту, спокойно сказал:

— Ты меня так перепугал. Еще и не лечился. Ты подумал вообще, как я без тебя буду, эгоист ты мелкий?

Никита некоторое время буравил друга суровым взглядом, а потом растянул губы в ухмылке и спросил:

— Что, не сможешь без меня?

— Конечно не смогу! Ты же моя семья. Единственная.

Катя смотрела то на Ларского, то на Никиту и чувствовала, что она явно лишняя в этой ситуации. Сцена походила на последнюю главу романа, в которой главные герои наконец-то признаются друг другу в любви.

— Эм, а мы вам не мешаем? — решила прервать эту идиллию Катя. Уж очень ей не нравились блестящие взоры мужчин, устремленные друг на друга.

— Нет, конечно, — фыркнул Никита, вернув свое внимание Кате.

— Мне кажется, вам надо поговорить, — вдруг сказала Аня, отпуская руку Ларского.

Тот кивнул и шагнул ближе к Подольскому.

— О чем? Зачем? Говорите, я не помешаю, — затараторила Катя.

— Пошли, — шепнула подошедшая к ней Аня.

Смерив Ларского прищуренным взглядом, Катя нехотя встала и позволила подруге увести себя из палаты.

В коридоре девушка сразу же поинтересовалась:

— Ну и что это за любовная сцена между ними сейчас была? О чем они там хотят пошушукаться наедине?

— Твоей ревности нет границ, — закатила глаза Аня. — Успокойся, Никита с Сашей как братья. Они с детства знакомы, вместе учились, работали и жили в Англии. Ближе него у Саши никого нет.