Книга Семь мармеладных поцелуев, страница 121 – Рацлава Зарецкая

— Серьезно? Так банально? — удивилась я, зайдя внутрь.

В квартире царил полумрак из-за задвинутых штор. В гостиной было так грязно, словно здесь недавно была вечеринка подростков. Всюду валялись крошки, фантики, упаковки от чипсов и лапши быстрого приготовления, а на столе, словно солдаты в неровном строю, стояли пустые бутылки из-под алкоголя. На разобранном диване, раскинув руки в стороны и посапывая, спал Ларский. Просто спал, ничего такого страшного с ним не случилось. Телефон, кстати сказать, лежал на столе рядом. Видимо, он просто выключил звук.

Вмиг мое беспокойство сменилось злостью. Хлопнув по выключателю, я шагнула к шторам и одним уверенным движением распахнула их, впуская в эту затхлую берлогу алкаша солнечный свет.

Ларский сразу заворочался, недовольно нахмурился и приоткрыл глаза.

— Проснись и пой! — крикнула я ему на ухо, от чего он вздрогнул и сразу же принял сидячее положение.

— Аня? — пробормотал он, щурясь.

— Нет, белочка! Пришла тебе задницу надрать, за то, что ты не просыхаешь и игнорируешь звонки!

Ларский от моего крика быстро пришел в себя и виновато глянул на телефон.

— Тебе Никита со вчерашнего дня звонит, а ты даже не потрудился ответить. У него послезавтра операция, забыл? Его нельзя волновать! Ты вообще хоть о ком-то, кроме себя, любимого, переживаешь? Знаешь, как мы все за тебя волнуемся?

— Все? — грустно ухмыльнулся Саша. — Кто все-то?

— Никита — твой лучший друг! — принялась перечислять я. — Катя, его девушка, которой он поручил проведать тебя. Сотрудники «Элли», особенно Жанна, которая постоянно у меня спрашивает, как твои дела. И… — я вдруг остановилась, решив, что добавлять еще одного человека в этот список не стоит.

— И? — потребовал продолжения Ларский.

Уставившись в потолок, я намного тише произнесла:

— И я. Летела из дома сюда, даже не умывшись.

— Фу-у, — протянул Ларский с наметившейся улыбкой на губах.

— Фу — это у нас ты, — не осталась в долгу я. — Лохматый, проспиртованный и наверняка не принимавший душ. Ты похож на бабайку-алкоголика.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Мы замолчали, сверля друг друга взглядами: я — злым, а Ларский каким-то загадочно безумным. Спустя, наверно, минуту, он спросил:

— Так что, ты волновалась за меня?

— Угу, — тихо ответила я, отвернувшись в сторону.

— Думала, что мне плохо?

— Да.

— И что, выскочила из постели и сразу ко мне побежала?

— Угу.

— Прям рванула?

— Да! ДАДАДА! Рванула к тебе, потому что сердце было не на месте, или душа, или какая там часть тела отвечает за любовь эту дурацкую! — не выдержала я.

Улыбка Ларского сделалась такой широкой, что мне от обиды на себя и на него захотелось, чтобы у него щеки треснули.

— Любишь меня, — заключил он.

— Нет! — воскликнула я, жалея, что сорвалась и высказала то, что было на уме.

— Любишь.

Я усиленно замотала головой. Ларский встал, шагнул ко мне и крепко обнял. Надо было бы вырваться, приличия ради, но я не захотела. Несмотря на обиду, я ужасно соскучилась по нему.

— Я тоже тебя люблю, — шепнул Саша мне на ушко. — Прости меня, пожалуйста. Я такой дурак.

— Дурак, да, — согласилась я, крепко обнимая его широкие плечи, обтянутые черной футболкой, от которой несло пивом и несвежестью.

— Вместо того чтобы выслушать твои объяснения, я прогнал тебя и заставил думать, что ты мне не нужна, но это вовсе не так, — пробормотал мне в волосы Саша. — Может, ослепленный обидой из-за слов моей тети, я и думал, что смогу без тебя, но дни в изоляции дали мне понять, что никак я без тебя не смогу. И дело вовсе не в том, что ты каким-то образом избавляешь мня от панических атак, нет. Я просто не могу не быть с той, которой дорожу и которую люблю.