Книга Семь мармеладных поцелуев, страница 41 – Рацлава Зарецкая

— Аня, — позвал меня Демидов.

— Мм?

— Я так хочу тебя увидеть. Хочу повторить все сказанное, глядя в твои глаза. Хочу держать тебя за руку и… Можно я приеду к тебе сейчас?

— НЕТ! — тут же выпалила я, в панике вскочив с лавки. — Нельзя!

— Почему? — обиженно спросил Демидов. — Боишься, что я спьяну начну приставать к тебе? Я не такой человек.

— Нет-нет, не в этом дело. Просто я живу не одна.

— А с кем? — насторожился Демидов. — У тебя есть муж?

— Нет, я не замужем.

— Слава богу. — Мне показалось, что он выдохнул с облегчением. — А с кем тогда ты живешь?

— С братом и сестрой.

— А, вот как! — Ответ был чересчур энергичным, и я тихо засмеялась, прикрывая динами ладонью.

— Тогда не приеду. Но только сегодня! В остальные дни не обещаю! Ты же живешь там, где прописана, да?

— Да, — не задумываясь, ответила я. — Блин!

— Ага, попалась! — весело засмеялся Демидов. — Жди как-нибудь в гости с тортом.

— Несносный вы мальчишка, Алексей Николаевич, — с улыбкой пожурила его я.

— Фу, опять официоз!

— От этого сложно отвыкнуть…

— Можно подумать, ты давно работаешь у нас.

— Иногда мне кажется, что так оно и есть, — задумчиво произнесла я.

Мы еще некоторое время поговорили о всяких пустяках, а затем Алексей пожелал мне спокойной ночи. Набравшись смелости, я тихо произнесла:

— И тебе спокойной ночи.

— О, вот это прогресс! — довольно воскликнул он. — У меня даже сердце быстрее забилось от твоих слов, Аннушка. Теперь всю ночь не усну.

***

Ослепляющий свет фар, протяжный гудок автомобиля, визжащие тормоза и оглушающий удар.

Саша открыл глаза и тяжело задышал, слушая, как глухо и быстро бьется его сердце.

Один и тот же сон снился ему снова и снова. Каждый раз он хотел повернуть машину вправо, чтобы удар пришелся на его сторону, но в самый последний момент его руки крутят руль влево, и под удар попадает пассажирская сторона.

Даже во сне нельзя изменить прошлое…

Встав с постели, Саша сменил мокрую от пота футболу на сухую и направился в кухню, чтобы попить.

Совмещенная с кухней гостиная была освещена тусклым светом телевизора, чей звук едва слышался.

— Почему не спишь? — хрипло спросил Саша.

Лежащий на диване Никита оторвал уставший взгляд от экрана и посмотрел на друга.

— Не хочется.

— Врешь. Глаза красные.

Подольский криво усмехнулся и сел на диване. Потянулся, охнул и произнес:

— Из-за тебя я стал как Мартин Иден^[1]— встаю рано и сплю по минимуму.

— Ты скорее как моя мама, — улыбнулся Саша, открыв холодильник и достав оттуда бутылку воды. Все полки опять были забиты продуктами, а Ларский это не любил. — Снова ты забил мой холодильник всякой фигней, которую я не ем.

— Пора тебе начать жить, как нормальные люди. Делать бутерброды, жарить яичницу, картошку и макароны.

Ларский скривился.

— Ненавижу готовить для себя.

— Тогда готовь для меня.

— Для тебя тоже ненавижу.

— Ой, все! — Никита снова лег на диван и уставился в телевизор, по которому шел один из его любимых фильмов — «Пираты Карибского моря».

Подольский не любил все новое. Он смотрел только те фильмы, которые видел в юности, слушал только музыку нулевых и, если бы не его работа, то пользовался бы исключительно кнопочным телефоном. За такие заморочки он получил от Ларского прозвище «Дед». Даже в телефоне у Саши лучший друг был записан как «Дед». Никита же в ответ называл его «Нюней» за то, что Саша в детстве был очень плаксивым ребенком.