Книга Бог из клетки, страница 64 – Ольга Цветкова

– Но ведь их обманули, на них напали и подвергли ужасным пыткам. Они не предавали вас по своей воле. Разве можешь ты после всего считать их виноватыми?

– О, ещё как! Какая разница, что с ними делали? Они не имели права выдавать людям наши уязвимые места. В этом цель их служения, а они все оказались слабыми и недостойными.

Талла не могла видеть себя со стороны, но ощущала, как распахиваются её глаза и подрагивают губы. Как он вообще может говорить такое? Будто люди, которых мучили из-за богов, ещё и презрения достойны. Но Итер сплёл руки на груди, словно этот щит способен отразить любые доводы.

– Даже у богов есть слабости, – произнесла она осторожно, чтобы не вызвать новую вспышку ярости, – почему вы не прощаете жрецам?

И зачем только принялась спорить? Потому что сама человек? А ведь, если подумать, в чём-то Итер был прав: из страха за собственную жизнь жрецы обрекли богов на вечное заточение. Не в том ли проявление высшей любви, чтобы забыть себя ради служения? Слова бога прозвучали эхом её мыслей:

– Они были избранными, единственными из людей, облечёнными нашим доверием, единственными, кого мы приблизили к себе. Жрецы выбрали путь служения, а значит, перестали быть просто людьми.

– Я всё равно не понимаю… – Талла мотнула головой. – Они стали жрецами, но и людьми остались, как можно перестать ими быть?

– А ты вообще не так уж много понимаешь, как я погляжу, – хмыкнул он и, наконец, посмотрел ей прямо в глаза. – Иногда новый статус заставляет отказаться от своей прежней сути. Как твоя мать, став женой Великого, перестала быть рабыней. Хоть ты и зовёшь её по-старому.

– При чём тут мама? – теперь уже железо лязгало о железо. Он не имел право её приплетать!

– Она выбрала путь жены. Путь благополучия и роскоши. Путь любви. Твой отец взял её в жёны, значит полюбил. Это не рабство.

Как они перешли от разговора про жрецов к этому? Как? Всё разумное, что оставалось в ней, твердило, что нужно прекратить, но сердце, до краёв заполненное преданностью маме, выкрикнуло:

– Он не любил, а хотел ей обладать!

Итер только усмехнулся, будто Талла была ребёнком, сказавшим ужасную нелепость.

– Твой отец и так уже ей обладал. Даже больше, чем женщиной, он обладал ей, как вещью, пока она оставалась рабыней.

– В Соланире законной жене ничем не легче! Он мог ударить её, держать взаперти. Муж – такой же хозяин.

– Если она так умна, как ты говоришь, – ответил Итер, – то знала, как избежать наказаний и получить всё, чего хочется. Ты ведь сейчас здесь, со мной – разве это не лучшее доказательство? Нет, твоя мать не рабыня и не может себя ею называть. А жрецы больше не люди и не могут получить прощения за свои людские слабости.

Талла много чего хотела ответить, с языка рвались тысячи фраз, доказательств и обвинений, но она только пребольно сжала собственное запястье, будто так могла удержать себя. Нельзя, нельзя, так много слов – то же самое, что ни одного. Ей следует самой обдумать и разобраться, где Итер прав, а где нет. Раз уж смог так глубоко и больно кольнуть, значит, в чём-то точно не ошибся.

– Ладно, – медленно выдохнув, произнесла она. – Ты не желаешь помощи от жрецов, но я нашла хоть какой-то способ. А ты? Что ты тогда предлагаешь делать?

Он ответил удивительно спокойно, даже его поза перестала звенеть напряжением: