Книга Мю Цефея. Переломный момент, страница 69 – Александра Сергеевна Давыдова, Анна Бурденко, Максим Михайлович Тихомиров, и др.

Залпом допил бутылку и потащился в «Дым» за новой. Джевиса за стойкой не было. Кира тоже отсутствовала. Купил выпивку. Пошел шататься по станции. Идти особенно было некуда, но сидеть на месте я не мог. Кивал знакомым. Пожимал руки. Со мной пытались завязать разговор, но я отмахивался и шел дальше. Замкнутая жестянка, торчащая посреди нигде. Практически списанная в утиль. Ненужная жестянка внутри ненужной жестянки. Я посмеялся над своей шуткой. Сделал еще глоток. Ноги донесли до синего сектора. Третий отсек был пуст. Зашел в него. Меня накрыло чувство одиночества. Зачем я тут? С тем же успехом мог бы быть в любом другом месте. Не все ли равно? Заполз за прессионку и, поджав ноги, проклинал судьбу, допивал бутылку.

Зачем я снова проматываю кадры прожитых лет? Зачем ворошу прошлое? Ковыряюсь пальцем в незаживающей ране? Я ведь единственный человек, которому я нужен. Зачем снова и снова извожу себя надеждами и сожалениями? Какой я, в сущности, дурак! Гоняюсь за призраками упущенных возможностей. Грызу воспаленный нерв воспоминаний. И что я мог сделать по-другому? Как спастись?

Меня разбудил шум работающего манипулятора. Пока я был в отключке, к отсеку пристыковался шаттл. Поразмыслив, я решил сидеть и не высовываться. Находиться в отсеке в нерабочее время было запрещено. Заработаю третью красную отметку, если заметят. Пошарил по углам. Нашел бутылку. Она была удручающе пуста. Придется тут торчать до расстыковки «на сухую». Открылся шлюз. Кто-то вошел в отсек. Градус еще гулял по организму. Во мне боролись любопытство и осторожность. Не совсем понимая зачем, я выглянул из-за прессионки.

В отсеке стояло четверо — Джевис и трое «клювомордых». Идеальная компания ненавистных мне субъектов. Не замечал раньше у Джевиса стремления к религии. Не мог расслышать слов. Но при взгляде на них мысли о мире и процветании почему-то не возникало. Джевис размахивал руками. Орал во всю глотку. Двое «клювиков» замерли статуями. Третий распушил перья и клекотал в ответ.

Их спор длился довольно долго, но поведение «клювомордого» не давало отвести взгляд. Я боялся даже моргнуть. Джевис замахнулся кулаком, но не ударил. Потом сказал что-то и развернулся, чтобы уйти. И тогда «клювомордый» растопырил когтистую лапу и воткнул ее Джевису в спину. Крови не видно, но… Бармен замерцал. Покрылся белой пеленой. Дым уплотнялся, формируя кокон. Спустя десять ударов сердца «клювомордый» уже гладил плотную скорлупу.

Двое сообщников подхватили яйцо и затащили его в шаттл. Я спрятался обратно за прессионку. Старался не дышать. Не знаю, сколько прошло времени. Шаттл отстыковался и отбыл со своими пассажирами.

Я глубоко вздохнул. Сидел и не понимал, что делать. Звонить Вир? Купить билет и с боем вырвать Эмери из лап «клювомордых»? Сомнение, удивление и, главное, страх боролись во мне. Какая нелепая случайность привела меня сюда? Зачем бросать объедки уже мертвому? Я стал свидетелем невероятного. Но почему я? Мне поверят в самую последнюю очередь. Зачем усиливать агонию, вручая оружие?

На мемо появилось напоминание о ремонте для Киры.

Заведение гудело от народа. Серая масса в грязных пропотевших робах. «Дым» был единственным развлечением для работающих на станции людей. Полуголые девочки и мальчики обслуживали столики работяг. К барной стойке не пробиться. Кира сидела в компании двух мужчин. Одного я знал — начальник смены, большой человек. Я пожал ему руку. Кивнул второму. Кира соскользнула со стула и поцеловала меня в щеку.