Книга Мю Цефея. Цена эксперимента, страница 48 – Александра Сергеевна Давыдова, Олег Титов, Лугаль Ван, и др.

— А-ур-р…

Влад покачал головой.

— Зверь взывает к моему милосердию, — потрясенно произнес он. — Беспомощный, стоит он передо мной, и жизнь его, богопротивнейшей твари, зависла на острие моего меча. Возможно ли это — в мире, простертом под яростным солнцем и вечно неспящей луною, — чтобы дракон был помилован рыцарем? Чтобы карающий рыцарский меч не отделил от тела драконову голову?

Чудище обреченно замолкло, смежив серые веки, мокрые от гноя и слез. Время словно остановилось, замерло — тягучее, как смола, и мухой, увязшей в золотом янтаре, Влад видел себя с воздетым мечом подле дракона и заиндевелые капли из драконовых глаз, алмазами стынущие в полете.

А потом — меч его рухнул вниз с ужасающим скрежетом, и чудовище взвыло.

* * *

Взгляд дракона был холоден, точно нестаявший лед, а из черной, оскаленной пасти его вырывалось язвящее жало. Влад коснулся рукою дверного кольца, крепко сжатого зубом железного дракона. И дверь распахнулась, открыв необъятных размеров пещеру тронного зала, и Влад на мгновение замер, словно там, на горе, усыпанной саваном снега, пред убеленным костями входом в логово, а после — шагнул за порог.

— Приветствуем же, достославные рыцари, собрата нашего по вере Христовой — Влада, сына Мирчи, драконьего победителя! — эхом грянуло, отразилось от каменных стен.

Влад склонил голову — перед молниевым взглядом того, кто, опершись на меч, ждал его — посреди зала, в окружении рыцарей, чьи одежды были красны, как драконова кровь, а плащи жгли глаза зеленой драконовой чешуей. Распахнув холщовый мешок, Влад поднял над головою источающую слизь и зловоние сизо-зеленую лапу с бессильно поджатым когтем, и голос его возвысился над собравшимися:

— Мой меч оборвал дыхание сатанинского зверя, и жадность его больше не станет причиною горя людского! — отчетливо произнес Влад. — А в доказательство победы своей — я принес вам драконову правую лапу, ту самую, коей творил он разбой, не гнушаясь ни плотью животной, ни плотью человеческой!

Кровь дракона была черна, точно сама преисподняя, и смрад ее враз наполнил собою воздух, втекавший во Владовы ноздри. Сдержав дыхание, он швырнул лапу на пол. Глухо скрябнув когтями, она подкатилась к ногам — того, чьи одежды, шитые золотом, казались глазу алее, чем прочие, а плащ вился вкруг гордо расправленных плеч, точно драконовы крылья.

— Подойди к нам, Влад, сын Мирчи Старого, великого воеводы Валахии! — пророкотало над залом. — Склони же колени свои перед нами, дабы получить посвящение в рыцари, коего ты сейчас, несомненно, достоин!

Влад преклонил колени — словно тогда, в черном, пахнущем смертью драконовом склепе, в тусклом, мертвом, сыром полумраке, когда, выжигая из камня каленые искры, меч его, точно лекарский нож, отделил от драконьего тулова гнилью распухшую лапу, когда плащ его, точно лекарские повязки, стянул кровянящую культю дракона, и дракон посмотрел на него, льдистым, болью подернутым взглядом, а после…

…Меч с силою стукнул в плечо, и Влад поднял глаза на изукрашенный камнями эфес и унизанные перстнями пальцы на нем — того, кто смотрел неотрывно на Влада, точно читая в мыслях его — утаенное, скрытое, спутанное тонким кружевом лжи.

— Клянешься ли ты, посвящаемый в Орден Дракона Поверженного, бороться с языческой скверной и силами всеми отстаивать веру Христову? — произнес говорящий, и в голосе его Владу примстилось сомненье.