Книга Мю Цефея. Только для взрослых, страница 127 – Александра Давыдова, Ринат Газизов, Яков Будницкий, и др.

Слушай, он перешил мне чип, чтобы я мог видеть в темноте. Это фича спецслужб, то есть официалка — ну и мне экономия на электричестве.

— Даров, чу!

Я его и не узнал бы, но точно так же выражалась моя сестренка, и я по ассоциации вытащил из памяти хакера.

— Привет! Есть что интересного?

— Е! Маньячко нью!

Ты знаешь, я далек от прошивок, ему пришлось объяснять. Прикинь, маньяков перед освобождением из дурки или тюрьмы теперь прошивают! И их интересуют не дети или животные, а перебор четок или чесание пуза.

Но то старая прошивка, а новую можно настроить на комплекс действий. И завязать оргазм на результат. Например, чистишь рыбу, возбуждаясь, дочистил — бац! — кончил. Если рыба большая — оргазм ярче, а для мелюзги — поплоше.

А у меня с год никого не было, онанизм унизителен, ну и решился я привязать возбуждение к работе.

Прошивка заняла четыре часа — зафиксировали процесс в нескольких вариантах. Денег ушло немало, а в первые дни после прошивки удовольствия не было никакого — хуже того, во время работы, и без того муторной, меня начало тошнить.

Вадик уверил, что это норма, мол, прошивка адаптивная, нейросетка в чипе подстраивается под изменения, «маньячко» у кого-то сразу запускается, а у кого-то через неделю.

Я ему не поверил, но деваться было уже некуда — ну, ты в курсе.

А на следующий день, ваяя очередной интерактивный гипертекст о пользе профилактики ротовой полости, я почувствовал — вот оно!

От правильных оборотов я ощущал нарастающий подъем, а поставив последнюю точку — потрясающей силы оргазм.

Но — без физического утомления, только чистое удовольствие.

Тут же написал следующий гипертекст, сделав его ярче прежнего.

И еще один. Отправил их заказчику, а на следующее утро он написал:

«R, мы вынуждены отказаться от ваших услуг. Ваши гипертексты слишком эмоциональные».

Я выпросил еще попытку, но писать тускло и по ТЗ уже не мог, и мне закрыли гипертекстовый редактор.

Мне перестали платить, но остановиться я не мог. Я пытался писать стихи и повести, притчи и новеллы, но мой оргазм оказался настроен на гипертексты — и все это было лишь «жалким подобием левой руки».

Вадик перепрошивать меня отказался: «Чу, так не робит, у нейросетки отката не будет. Попробуй лайтово переобучить ее, смени парадигму».

И теперь от гипертекста у меня лишь обращение к читателю в тексте. Да, да, к тебе.

И, дописывая, я хочу сказать — не гордись собой, мой невольный соучастник нейросетевого секса!

Приближающийся к нам оргазм — лишь тень утерянного мною гипертекстового.

О-о-ох…

И все равно — спасибо тебе.

Машина Мексиканца была так себе, день выдался еще похуже, а дороги после Козельска и вовсе стало не видно.

Димас осторожно обернулся, посмотрел в клетку, надежно присобаченную к днищу буса. Поежился, чувствуя странное, ставшее почти привычным жжение и зуд. Тягу, перетряхивавшую нутро. Мысленно посочувствовал бабам, которые увидели бы этот самый груз, пусть даже изрядно помятый и изнуренный.

— Это ты просто ее не видел, — хрипло сказал Вилли, лихорадочно петляя меж провалов в дорожном покрытии. — Там такое… такая…

Димас молча гладил приклад, глядя только вперед, в унылый сентябрь и дождь. Знал, что Вилли прав: опоздай они, сумей нынешний Адам привлечь достаточное количество женщин, и Ева становилась необязательной, критическая масса переходила на качественно иную ступень…