Онлайн книга «Мю Цефея. Только для взрослых»
|
Пошатывало. Не его — комнату. Диван, когда Пьер сполз с него, увлекаемый своим новым органом — Селин, вдруг уменьшился до игрушечного. А вот паркет стал огромным, каждая дощечка размером с человека. Пьер шел осторожно, стараясь не наступать на швы. Доски прогибались, как кошачья спина под рукой, и Пьер хватался за всё подряд, чтобы не упасть. Другая комната оказалась круглая и блестящая, как елочная игрушка изнутри. Это нужно исправить, понял он. Но как? Шелк покрывала на кровати пошел рябью, затем вдруг сложился в лицо, которое растянулось в широкой бирюзовой улыбке Селин. Пьер удивился, но тут же понял, что шелк — это и есть Селин. И что она красивая. Их руки стали одним целым. Их сердца под прозрачной кожей теперь сообщались. А расстояние между телами и было тем, что искажало пространство. Пьер удивился, почему не понял этой очевидной вещи раньше. И опустился на кровать, сведя расстояние к нулю. Когда они снова распались, Пьер посмотрел вверх. Над его нелепым и несовершенным телом раскинулся потолок, подрагивающий, как блики на поверхности озера. В груди зарождался новый звук, мощный, размеренный и яростный, с лязгающей ноткой металла, ударяющегося о металл. В Пьере больше не осталось крови — только дизель, мчащийся по медным венам, подпитывая работающий на износ мотор. …танки с тевтонскими крестами вспахивают долину. Над ними лениво скользят боевые цеппелины. Ласточками мелькают юркие истребители. Пьер не узнаёт места, но понимает, что стальная армада мчит на них. В Париж… Вот уже Елисейские Поля. Солдаты в незнакомой механизированной броне несут гитлеровский флаг. А знаменитые парижские зеваки машут шляпами, приветствуя чужую армию… — Пьер! Что с вами? Пьер! Очнитесь! …вывеска Arbeit macht frei над воротами в ад… …не стреляйте, прошу, я сдаюсь… …очень холодно, даже есть не хочется… — Пьер! Пьер!!! …вернулись. Мама говорит, не играй, когда они в небе. С таким лицом говорит, что ослушаться страшно. Но до чего интересно! Никогда такого не видел, даже сравнить не с чем. Разве что с каппа, но Акайо еще в прошлом году по секрету сказал, что каппа не бывает, а американские самолеты — они взаправдашние. Вот и сегодня прилетели и, наверное, что-нибудь сбросят на Хиросиму. Какую-нибудь бомбу. Смотри, смотри же, это что, новое солнце над городом?! Столько света, столько тепла… — Пьер, да очнитесь же! Столько света, столько тепла — над ним, теперь уже точно над ним, Пьером. Не маленьким японцем и тем более не танком. Глаза Селин. Два тлеющих уголька, мягких на вкус, бронзовых на запах, прохладных, как карамель… манящих. Пьер почувствовал, что снова проваливается, и сжал себя в кулаке, чтобы удержаться на поверхности. Нужно сказать ведьме… Селин. Сначала — сказать ей. — Ужасные вещи… Нас всех ждут ужасные вещи… — Язык не слушался, пытаясь утащить Пьера обратно в теплую бирюзу. — Война… хуже Великой… Франция, Германия, Польша, СССР, Япония — все в огне. — Тише… Тише. — Селин нависала над ним. Огромные губы двигались, вокруг блестящих глаз вдруг нашлись ресницы, а внутри — зрачки. И беспокойство. О нем? — Это еще не случилось. Необязательно случится. Вы видели возможное будущее — ничего больше. Мы можем всё изменить. «И обязательно изменим». Эти слова Селин произнесла прямо внутри его головы. Ее голос ласково щекотал мозг Пьера, и он улыбнулся. У него были губы, и он мог улыбаться. И не только — комната снова изгибалась, и Пьер знал верное средство, как это исправить. |