Книга Мю Цефея. Магия геометрии, страница 79 – Александра Давыдова, Дмитрий Костюкевич, Дмитрий Орёл, и др.

Мои руки горели даром, который рвался на волю. Убедить, солгать так, чтобы никто, даже я сам не почувствовал лжи. Жить! Но я не чувствовал Пчелку. Вообще. Передо мной стояла пустота, которая была — мир, и крылья бабочек осыпались пеплом. А Иш-Чель не стала ждать. Иш-Чель так и не поняла.

Черная, гудящая от силы плеть рассекла воздух, лизнула кожу на шее девушки, обвилась, готовая душить и рвать, — и застыла.

«Ну! Давай же!»

Пчелка, не замечая плеть, спрыгнула с камня. Посмотрела в лицо Иш-Чель снизу вверх.

— Ты мне никогда не нравилась. Всегда была против нас. Хотела, чтобы я умерла. Но сейчас в тебе есть что-то… приятное?

Я сделал шаг назад, проклиная свой бесполезный дар. В сознание били чувства бессмертной: изумление, недоверие, гнев на предательство тела, отказывающегося подчиниться. Просьба. Мольба. Как у людей. Еще шаг.

Пчелка провела язычком по предплечью Иш-Чель, и меня передернуло. Дар хлопнул, сводя пространство в кокон из крыльев. Меня нет. Иллюзия. На самом деле я — был и чувствовал вместе с Иш-Чель первый укус, жгучий, почти приятный. Чувствовал утекающую жизнь, по крупице и капле. Шаг.

И когда Пчелка с легкой улыбкой привычным жестом аккуратно вытерла губы, я повернулся и побежал, оставляя за спиной смех и новый, созданными нами мир. Знакомый до камня коридор изгибался плавной дугой. Выход у коллектора, и где-то там посланник оставил небесную машину. Смогу ли я обмануть ее, прикинувшись хозяином? Нет. Другой вопрос был важнее.

«Смогу ли улететь достаточно далеко?»

Пол под ногами подрагивал, и я знал, что это значит, видел пылающие крепости, падающие на землю, чувствовал слишком много ужаса, слишком много смерти. А еще — обреченность. Все менялось слишком сильно — и менялось не так, как я хотел. Никакой свободы, никакого развития не будет. Не будет вообще ничего.

Миг — передо мной лежали пирамиды и трупы небесных птиц. Миг — и я снова стою перед базальтовым кругом. Как?

За спиной вдруг раздался смешок. Меня обняли маленькие руки, заползли под накидку, тронули золотое ожерелье.

— Не убегай, папочка, нет. Ты останешься со мной, в моем новом мире. Навсегда.

И я понял, что пятая эпоха воистину закончилась.

Медленно, большими хлопьями падающий снег тихо и безмятежно ложился на пожелтевшие от осени и давно опавшие листья деревьев, на темно-зеленую хвою редких елок и на круглые камни по берегу небольшой горной реки. Журчание воды в реке скрадывало тот тихий, практически неуловимый шелест, с которым падали огромные снежинки. Стоя по колено в ледяной речной воде, Фу Чжоу не замечал ничего вокруг. Он был поглощен созерцанием новой скульптуры. Причудливое нагромождение речных камней, неведомой силой собранное в удивительную по красоте композицию. Стоя друг на друге, камни балансировали на грани устойчивости. Кто и зачем их собрал в эту удивительную скульптуру, Фу Чжоу не знал. Он просто смотрел на них, ощущая свою причастность к чему-то гораздо более глубокому и возвышенному, нежели простой деревенский труд, от которого он сегодня утром в очередной раз сбежал.

Ему было всего шестнадцать, и жажда приключений, поиск чего-то нового и разгадки старых тайн манили его гораздо больше, нежели процесс укладывания на ледник запасов на зиму или плетение корзин из ивовых веток. Еще весной, долгие полгода назад, он впервые ушел вверх по реке, которая питает его деревню.