Книга Мю Цефея. Дикий домашний зверь № 5 (6) — 2019, страница 43 – Александра Сергеевна Давыдова, Дмитрий Богуцкий, Анна Пейчева, и др.

В палате будто ничего не изменилось — на табуретке опустивший плечи брат, на кровати мама, голова отвернута, рука лодочкой около шеи. Там, под ладонью, наверное, сидит зверушка. Нет, изменилось: на табуретке сидел не брат, а отец, я удивился, насколько похожи их согнутые спины. Подошел сзади, обнял отца, он поднял руку, дотянулся, потрепал меня по щеке. Грустно потрепал, как бы говоря — четыре месяца не виделись, вот и собрались. Потом я протянул ему пирожки и термос с чаем, из-под маминой ладони высунулась миниатюрная мордочка, и я разломил пирожок, достал кусочки печенки. Опять зверушка взяла еду, а я не понял, ела она или только проявляла вежливость.

Ближе к вечеру зашел врач и, как в прошлый раз, позвал в коридор:

— Знаете, надеяться я бы вам не советовал, но… откровенно говоря, сам удивляюсь — последние двенадцать часов без ухудшения. Стабилизировалась. Вот только извините, а тромболитики я снижаю.

— Почему? — Опять глупый вопрос, ведь не лекарства же он экономит.

— Кровоизлияния начнутся. — Врач быстро повернулся и ушел в ординаторскую.

Ночь прошла спокойно, спали по очереди, стараясь, чтобы очередь отца тянулась подольше. А наутро мама немного двигала головой, смотрела на нас, гладила зверушку. Даже улыбалась чуть-чуть. Теперь врач не звал меня в коридор:

— Основной тромб, похоже, рассосался. Праздновать рано, конечно, лежать еще и лежать. Но если новых не образуется, может быть… может быть.

Дежурили мы с братом посменно две недели, а потом привезли маму домой. Слабую, вдвое тоньше обычного, но живую и улыбающуюся. И никакой сетки темных вен на бледных висках, и пальцы не холодные больше. И мы, конечно, улыбались, а я думал: не играла со мной судьба тогда, когда мчался домой. Помогала. Или просто сложилось — хорошая полоса в жизни, и так вовремя.

Еще через неделю я возвращался на работу, в экспедицию. Ребята хорошие, никто ныть не будет, тем более по такому поводу умчался. Но совесть иметь надо, не всё им за меня пахать. На этот раз ехал на рейсовом автобусе, из Екатеринбурга летел на обычном «Боинге». Только узкоколейка была та же, но уже не казалось, что тащатся вагоны слишком медленно, и не чувствовалось в них духоты и безнадежности.

Простоватого мужичонку я сначала не узнал. Да и узнал — не сразу поверил, очень уж редкое совпадение. Ехал он один, и лицо его вместо ехидноватой улыбки выражало растерянность. Что-то у него было не так. Не так, но не как было у меня почти месяц назад. Он растерянно крутил головой, то и дело брался за чемодан, передвигал его, открывал на коленях и снова закрывал, доставал потрепанный мобильник и вновь прятал. Другого попутчика я бы спросил, не помочь ли чем. Конечно, какая может быть помощь, ерунда, просто поддержать человека, которому, очевидно, нехорошо. Но то другого попутчика. Вспомнив этого мужичка, я вспомнил и то, как он пытался раздавить маленькую зверушку. С улыбкой малолетнего дебила, который наконец нашел кого послабее.

Краем глаза я увидел, как шевельнулся клапан моего рюкзака. Думал, что зверушка осталась там, дома, а она, наоборот, в свой дом, в тайгу собралась. Скользнула вниз, два раза обернувшись вокруг лямки, метнулась по полу и исчезла в штанине этого самого мужичка. Мне стало жалко. Не ее, я понял: она не пропадет. Мне стало жаль с ней расставаться; показалось, именно эта маленькая пушистая змейка решила мои самые страшные проблемы. Но теперь зверушка сидела где-то под одеждой у мужичка. Ей было всё равно, кому помогать.