Книга Мю Цефея. Делу время / Потехе час, страница 137 – Александра Давыдова, Юлия Рыженкова, Сергей Лебеденко, и др.

Павел сидел, уткнувшись лицом в ладони, и не видел и не слышал ничего — только чувствовал вину и как пульсирует боль на висках, сигнализируя, что он еще жив.

Когда вина перестала помещаться в квартиру и соседи снизу стали замечать характерный сладковато-металлический запах, Павел вытер слезы рукавом, поднялся и, пошатываясь, пошел прочь из кухни. Он достал из кладовки чемодан и собрал в него вещи на несколько дней — в основном Машкины. Потом оделся, вышел, закрыл квартиру, спустился на первый этаж и стал ждать, выдвигая и задвигая телескопическую ручку чемодана.

Когда пришла Маша, ему не пришлось уговаривать ее переночевать на его квартире. Его бледный потерянный вид был убедительнее любых слов.

Там она отправила его отмокать в душ, а сама приготовила простенький ужин. Он вышел мокрый и чуть более живой, коротко все рассказал. Она ничего не ответила.

Сначала было много возни, звонков, бумажек, походов в органы, а потом все это куда-то незаметно ушло.

Осталась просто жизнь — и они остались в этой жизни вдвоем. Павел прислушивался к себе, искал признаки нового слома, но его не было. Было только жгучее желание, чтобы все это оказалось не зря, чтобы хотя бы в этом вдвоем он сделал что-то хорошее, сделал, все, что мог.

Он так старался, что им даже удалось найти тихое и хрупкое счастье в обществе друг друга. Сначала оно было в цветах грусти, но потом, стараниями их обоих, с помощью поездок в далекие места, большого совместного ремонта, внезапного увлечения танцами, тысячи маленьких шажков: цветов, вовремя вымытой посуды, в нужный ящик положенной чистой одежды, украшенных вместе елок, праздничных пирогов — с помощью всего этого им удалось перекрасить свое счастье в теплые цвета радости.

А потом Маша умерла. Как по таймеру — в день своего рождения. Она неделю чувствовала слабость, а потом умерла — внезапно, без боли, без мучений.

Был ли у Павла слом? Успел ли он его осознать?

Через три месяца он, пьяный, не справился с управлением на скользкой дороге и погиб в аварии.

***

**

*

В глаза ударил ослепительный свет. Я хотел зажмуриться, но понял, что и не поднимал век.

Что это, рай? Говорят, грешники слепнут, не в силах выдержать его божественного сияния.

Голова чесалась будто изнутри. Не так, как при простуде, когда пытаешься языком почесать в ухе. Сейчас — прямо в самом центре, где-то в районе гипоталамуса. Я подвигал челюстью, чтобы унять зуд. Не удалось. Зато что-то щелкнуло, и в уши градом посыпались звуки. Оглушающе шумели компьютеры, им вторил старенький кондиционер, кто-то неподалеку звал какого-то шефа. Мне стало интересно. Я приоткрыл один глаз.

Оказалось, что я полулежал на какой-то врачебной кушетке. Надо мной угрожающе нависло довольно полное лицо азиатского строения с неаккуратной бородкой. За этим лицом можно было разглядеть стену нежно-голубого оттенка, единственным украшением которой была большая светящаяся надпись: «AlterLife».

Не рай, но довольно близко.

Лицо помахало передо моими глазами раскрытой ладонью, потом щелкнуло пальцами возле моих ушей. Моя голова восприняла это, будто кто-то дважды ударил в гонг. Ей же.

— Ай! — Я вскрикнул и рефлекторно попытался подняться. На полпути я почувствовал, как что-то тянет меня за затылок, и рухнул обратно.

— Шеф, ау! Земля вызывает Шефа, прием! — сообщило азиатское лицо. Я не сразу понял, что оно обращается ко мне.