Книга Измена, или Открытый брак, страница 50 – Анна Томченко

Альберт поступил со мной ужасно. Настолько, что все тёплое к нему постепенно растворялось и превращалось в пепел старого некрополя.

Слёзы так сильно пропитали подушку, что я рискнула совершить преступление и забрала подушку с той, другой, стороны кровати. Просто потому что могла это сделать. Но мой поступок обернулся чередой из воспоминаний связанных с запахом родного человека.

Одиннадцать лет это много. Для меня лично это была треть жизни, причём очень неплохая треть. Она была наполнена и чём-то грустным, и чем-то особенно родным и знакомым, таким, что вызывало сладкую тянущую дрожь в солнечном сплетении. Поэтому я и металась из стороны в сторону, не в силах справиться с этими противоположными чувствами.

Я понимала головой, что нельзя допускать даже мысли, что в семье могло все стать как прежде, потому что так уже не будет, но маленькая растерянная Лера шептала, что мне надо попробовать. Хотя бы просто представить. Но я не могла.

Я честно пыталась, и старания мои разбивались о стену из обиды. Причём у Альберта как таковой вины не было, он не считал, что приговаривал меня к аду, он не считал, что делал мне больнее чем все остальные. Он думал, что так только лучше сделает, поиграет со мной, но какие-то жестокие у него игры.

Утром я не могла встать с постели, потому что просто не было сил. Закрытая с ночи дверь так и осталась запертой, поэтому я прислушивалась к тишине, в которой мне чудился громкий смех мужа со слегка с хрипловатыми нотками, визги Макса, мое надрывное, что я просто хочу побыть в тишине, и совсем очаровательное сына, что он больше не будет, только сейчас папу пощекочет.

Я перевернулась на бок и уставилась на пустую сторону кровати. Столько ночей провела одна, но одиночество ощутила именно сейчас. Горькое, ледяное совсем душащееся своей тоской.

Спустя пятнадцать минут я напомнила себе, что надо встать и собраться в больницу.

Боль от близящегося расставания и страх за своего ребёнка тесно переплелись и я не понимала от чего меня люто трясло в душе, словно не под горячей водой стояла, а в прорубь ныряла.

Я ничего не ела и не пила. Просто прошлась по квартире, которая теперь мне казалась ужасно большой. А потом я натянув пуховик, шапку и ботинки застыла в коридоре перед большим в пол зеркалом. Из отражения на меня глядела усталая женщина с посеревшей кожей и тусклыми глазами. Тяжело вздохнув, я открыла входную дверь и столкнулась нос к носу со свекровью.

— Отсыпаешься стерва! — рявкнула на весь этаж Наира Львовна и упёрла руки в бока. Я закатила глаза по привычке, но снова не увидела свой мозг.

— И вам доброе утро, Наира Львовна, — сказала я с выдохом и звякнула ключами.

— Посмотрите, она ещё глаза закатывать будет! — всплеснула руками свекровь и шагнула на меня. Но я застыла как скала и не собиралась и на дюйм двинуться в сторону, чтобы пропустить в квартиру мать Альберта.

— Что вам нужно и почему вы не спите в такую рань? — спросила я холодно, делая шаг в сторону и заступая свекрови дорогу.

— А тебе хорошо спалось после того как выгнала моего сына из дома? Тебе совесть не мешала спать в квартире, которую он своим потом и кровью зарабатывал? — напустилась на меня свекровь, не обращая внимания, что совсем неуместно себя вела на людях, могли ведь соседи услышать. Но Наира Львовна и в обычное то время не отличалась хорошим воспитанием, а в порыве гнева…