Книга Бывшие. После измены, страница 6 – Анна Томченко

А так я продолжала упорно двигаться к своим целям. Мне кажется именно та энергия не давала мне скатиться в уныние, но иногда накатывало странное. Особенно по ночам, когда эти мысли про неразделенной счастье становились особо осязаемыми. Я гладила кончиками пальцев ещё не появившийся живот и чувствовала внутри себя целый большой мир.

Я чувствовала чудо, которое росло внутри меня. Я его осязала, его представляла, видела во снах. В самых нереальных снах, в которые не смели пробираться даже подкроватные монстры.

А потом все кончилось.

Вот как свет в кинотеатре включают в финале. Так и у меня оказалось. Только свет выключили.

Я просто поняла, что что-то идёт не так.

Было больше двенадцати недель. Это больше нескольких месяцев без Матвея.

И в ту ночь, когда я кончиками пальцев гладила округлившийся живот, я поняла, что теперь осталась совсем одна. Вообще без всех. Без мужа.

И без малыша.

Я не верила и уговаривала себя, что это все мнительность, но он не шевелился. Я уже заметила, как малыш словно рыбка плавал в животе, а тогда он не шевелился!

Но я уговаривала себя. С час. Или два.

Я просто не слышала ответной реакции на мои прикосновения. Я не чувствовала внутри себя солнца.

Дорога до больницы прошла как в бреду. Я сидела в такси и сквозь куртку гладила живот, приговаривая, что все будет хорошо, мне просто показалась.

Такого в моей картине мира не могло случиться со мной. Я же все делала правильно. Я пила витамины, посещала гимнастику по утрам в женском клубе, который располагался на первом этаже дома, я много гуляла и еда здоровую еду, не пропускала встречи с врачом и даже анализ на патологии у нас ничего не выявил.

Я не видела реальных причин для того, чтобы такая ситуация случилась со мной.

Но был дождливый ноябрь с грязной листвой в лужах. В них отражался холодный искусственный свет уличных фонарей. И пахло вокруг сыростью, тиной, близкой рекой. И была я. Испуганная, в слезах, которая плакала в приемном покое государственной больницы, где стояла на учете.

И сонный дежурный врач, который лениво записывал в карточку мои жалобы, в которых кроме предчувствия ничего дельного не было. И узи мне делать отказались. И для моего срока ещё трудно угадывать движения. И вообще отправили домой.

Но я так боялась, что поехала в частную клинику, где услышала страшное:

— Плод не шевелиться…

По моим щекам побежали слезы. Я просто вспомнила. И у меня язык отнялся. Я не могла ничего сказать Матвею, стоящему напротив, но он видимо сделал какие-то свои выводы и, дёрнув меня за руку, потащил к машине. Распахнул заднюю дверь и чуть ли не швырнул на сиденье.

— Раз не говоришь где мой ребёнок, ещё одного сделаю.

Я влетела в машину и тут же прижалась боком к двери. Матвей, не мешкая, сел следом и проронил водителю:

— Домой едем.

Я понимала, что Матвей ничего плохого мне по определению сделать не может, но меня ещё не отпустили воспоминания, поэтому против воли по щекам бежали слёзы. Я вытирала их рукавом, некрасиво размазывала косметику.

Но больше всего мне было интересно, откуда Матвей узнал, что я была беременна. Свекровь если бы рассказала ему, он бы в тот же вечер нашёл меня, приехал и забрал.

И если честно, сейчас я не знала, как бы реагировала, зная все, что случилось без него.

Мне почему-то в какой-то момент казалось, что потеря ребёнка это только из-за того, что ему не хватило любви, что у малыша была одна я. А не мама и папа. И мне думалось, что будь я с Матвеем, ничего бы этого не произошло.